За веру, царя и социалистическое отечество

Брайдер Юрий Михайлович

Новиков вошел в комнату, отведенную для Баркова, ровно в полночь, как того и требовало оставленное на стекле послание.

Таиться друг от друга теперь не имело никакого смысла – опытные масоны распознавали своих братьев столь же безошибочно, как урка урку или рыбак рыбака, – но ради порядка полагалось обменяться соответствующими приветствиями.

– Иахин, – сказал Барков (так назывался правый столб в притворе Иерусалимского храма).

– Воаз, – ответил Новиков (так, ясное дело, назывался левый столб).

– Слава Великому архитектору! – это уже было произнесено хором.

Затем речь пошла по существу. Первым делом Барков представился:

– В иерархии Великой Шотландской

ложи я имею универсальную степень Рыцаря Кадоша, которому дозволено созерцать Гностического Змея и попирать колонны храма, ибо я несу храм в самом себе. Ты должен понимать, что столь высокое положение в братстве заставляет меня жить и действовать под покровом глубокой тайны. Я вынужден был открыться тебе только в силу чрезвычайных обстоятельств. Несколько лет назад я вошел в доверие к самозванцу, присвоившему себе имя нашего покойного брата Петра Третьего. Все последующее время я только наблюдал и делал выводы, как того требует устав Шотландской ложи. Скажу прямо, действия пугачевцев произвели на меня удручающее впечатление. Исходя из принципов нашего братства, я признаю равенство всех сословий, но не могу потворствовать демону насилия и разрушения, по трагическому стечению обстоятельств вырвавшемуся на волю. Я согласился стать посланником самозванца с единственной целью – побудить петербургское правительство к сопротивлению. Не стану скрывать, я подменил грамоту, составленную Пугачевым. Там был мед лжи, а я дал вам отведать горечь правды. Самозванец только заигрывает с вами. Власть, давшуюся ему столь дорогой ценой, он никому не уступит. Дикого зверя не остановить увещеваниями, а тем более смирением. Его нужно встречать в штыки… Отправляясь сюда, я надеялся, что человек, принявший на себя ответственность за судьбу России, обладает качествами, достойными этой роли. Увы, меня ждало разочарование. Вместо политика, способного и на твердость, и на изворотливость, я встретил законченного неврастеника, поверившего в лукавую сказочку о справедливой народной войне… Место Радищева не у руля государства, а на паперти, среди блаженных. Теперь вся надежда на тебя, брат Магистр. Ты должен организовать отпор разбойникам, которые не сегодня-завтра объявятся на подступах к Петербургу. Какими средствами ты это достигнешь – уже не мое дело. Но некоторые советы я тебе все же обязан дать. Пугачев уверен в легкой победе, и это должно сыграть вам на руку. Сделайте вид, что готовы к капитуляции, а потом нанесите внезапный удар. У мятежников почти нет пехоты и мало артиллерии, а казачья и башкирская кавалерия не имеет понятия о тактике современного боя. Встречайте их полевыми укреплениями, рвами, рогатками, волчьими ямами, картечью. Верните в строй опытных офицеров старой армии. Заставьте обывателей копать окопы. Спустите по Волхову плашкоуты с пушками. Призовите, в конце концов, на помощь шведов. Посулите им за это какой-нибудь кусок территории, хотя бы ту же самую Эстляндию. Впоследствии заберете обратно… Впрочем, не мне тебя учить, старого вояку. Где пришлось служить?

– В Семеновском полку, – доложил Новиков.

– Это хорошо. Старые связи пригодятся… Ну, благословляю тебя! Помни, что в твоих руках находится спасение отчизны. Действуй решительно, а если надо, то и жестоко. Потом тебя оправдают – если не история, так историки.

– Брат Рыцарь, оставаясь верховным главнокомандующим, Радищев не позволит выполнить даже малую часть твоих указаний.

– Тогда Радищева придется убрать. Ничего не поделаешь – таковы суровые законы большой политики. У него много сторонников?

– Достаточно.

– Все они должны разделить участь вождя. Если дело организовать толково, одной ночи хватит с лихвой.

– Но это будет поистине Варфоломеевская ночь. – Новиков передернул плечами, словно у него вдруг зачесалось между лопатками.

– Не надо пошлых аналогий. Лучше придумать что-то свое, свеженькое… например, Ночь Длинных Ножей. И поторопись,

железный Тадеуш не дремлет. Знаю я таких, как он…

– Тадеушем займемся в первую очередь. Слава богу, он успел нажить себе немало врагов… – похоже было, что голова Новикова уже работает в нужном направлении.

– У меня к тебе будет одна небольшая просьба, брат Магистр.

– Я ни в чем не могу отказать тебе, брат Рыцарь.

– Устрой мне свидание с императрицей.

– Это невозможно… – начал было Новиков, но тут же спохватился. – Когда?

– Да хоть сейчас. Зачем терять драгоценное время? Надеюсь, она не в Соловках?

– Нет, но добраться туда все равно будет нелегко.

– Никакие трудности не страшны мне, брат Магистр.

– Тогда через час спускайся в парк. Там тебя будет ожидать преданный мне человек. Можешь во всем полагаться на него, брат Рыцарь.

– С этой минуты я для тебя вновь Иван Барков, срамослов и выпивоха, по недомыслию связавшийся с бунтовщиками. Договорились?

– Да, – не очень уверенно кивнул Новиков, до этого взиравший на Баркова с собачьей преданностью.

– Не знаю, как ты обойдешься с Радищевым, но при случае передай ему пару куплетов моего сочинения:

Когда злосчастная судьбаТебя оставит с носом,Не надо слезы проливать,Не стоит срать поносом.Забудь про слабости свои,Сдержи стенания в груди.Беду встречай лицом к лицуИ взгляд не отводи.

– Узнаю Ивана Баркова! – с облегчением вздохнул Новиков. – Жив курилка…

За последние годы Баркову случалось бывать в разных передрягах, но все как-то больше на суше, а тут вот сподобилось на пару с флегматичным чухонцем плыть по морю на утлом ялике – да еще глухой ночью, в зазимки, при изрядном волнении.

– А как быть, если вдруг перевернемся? – поинтересовался Барков, уже насквозь промокший от брызг, буквально захлестывавших ялик. – Нигде ни огонька. Даже неизвестно, в какую сторону плыть.

– Плыть никуда не надо, – спокойно ответил гребец. – Надо скорей идти на дно. Зачем зря мучиться?

– Спасибо за совет… Скажи, а как ты сам дорогу в море находишь? Без звезд, без компаса, без маяков…

– А как кошка находит дорогу домой?

– То кошка…

– Я рыбак в десятом поколении. Надо будет, в Швецию тебя доставлю.

– На веслах?

– Зачем на веслах… Минуем Котлин, я парус поставлю. Ветер ловить будем.

– Нет, в Швецию мне пока не надо.

Очередная волна перекатилась через ялик, и гребец, фыркнув, как морж, попросил:

– Бери ковш, вычерпывай воду. Если, конечно, жить хочешь.

– Не сказать, что очень сильно хочу. Да дела неотложные подоспели. Надо как-то с ними расплеваться… – Барков пошарил по днищу ялика, где все, что попадалось под руку, было холодное, осклизлое, рождавшее неприятные ассоциации с подводным царством, русалками, водяными и утопленниками.

Ковш в конце концов нашелся, но такой мелкий, что собаку не напоишь.

– Ты часом петь не умеешь? – спросил Барков, вспомнив почему-то былину о первом русском мореходе, безо всякого ущерба для себя частенько посещавшем дно морское.

– Петь в море – плохая привычка. Горло можно простудить.

– Жалко… А вот когда Садко по морю-окияну плавал, так завсегда пел и на гуслях себе подыгрывал. Чем нередко и спасался от всякой нечисти.

– Про Садко я слышал. Давным-давно он сюда из Новгорода наведывался. Обирал всех подряд. Совести не имел. Зато рассказывать небылицы был горазд. Старики наши до сих пор говорят: «Врет, как Садко».

– Интересно… А про Добрыню ваши старики ничего не говорят? Он ведь тоже из Новгорода. Рядышком с вами жил.