За веру, царя и социалистическое отечество
Шрифт:
– Законы пора ужесточить, – кивнул Зряхин. – Тут двух мнений быть не должно. Но сами понимаете – демократическое общество, парламентская форма правления, разделение функций власти. За что боролись, на то и напоролись. Левая оппозиция в Думе провалит любой законопроект, направленный на изменение существующего Уголовного кодекса. Вот если бы либералы объединились с кадетами, тогда совсем другое дело. Но боюсь, сие невозможно.
– Да, павлина и осла в одну упряжку не поставишь, – согласился Репьев.
– Впрочем, я полагаю, что следующие выборы все расставят по своим местам. Пора
– Не забывайте о том, что выборы могут и не состояться в связи с введением военного положения. А до этого рукой подать! – Репьев для наглядности резко выбросил вперед правую руку и едва не сбил цветочную вазу.
– Не преувеличивайте, – возразил Зряхин. – Думаю, и на этот раз все обойдется. Достаточно будет одних демонстраций. Да и результаты блокады должны сказаться. Поговаривают, что наши ударные авианосцы уже покинули места своего базирования.
– Покинуть-то они их покинули, но от Константинополя и Кенигсберга до Желтого моря дистанция немалая. Тем более что Суэцкий и Панамский каналы для пропуска таких махин не предназначены. Вокруг Африки придется идти. Крюк изрядный!
– Но атомные подлодки, по слухам, уже заняли позиции вблизи китайского побережья.
– А что толку? Не будет же атомный ракетоносец класса «Борис Савинков» гоняться за каждой джонкой. Полную блокаду столь протяженной береговой линии могут обеспечить только авианосцы. А их во Владивостоке, как назло, всего шесть штук. Причем один на ремонте, а два вынуждены постоянно патрулировать Японское море.
– Для человека свободной профессии у вас весьма глубокие познания в военном деле, – сказал Зряхин. – Многое из того, что вы сейчас сообщили, неизвестно даже мне, журналисту с достаточно широкими связями.
– А вы посидите с мое в этом ресторане, еще и не такое узнаете. – Репьев лукаво подмигнул соседу. – Совсем недавно один полковник-танкист, выпивший не меньше литра водки, детально разъяснил мне план предполагаемого вторжения в Китай. План, между прочим, весьма любопытный. С изюминкой, так сказать. Противник ожидает главный удар с севера, из района Кяхты через пустыню Гоби, где заранее сосредоточивает свои силы. А удар будет нанесен с востока, через реку Уссури и равнину Сунляо. Этим самым сразу отсекается вся Харбинская группировка, и дорога на Пекин открыта. Каково?
– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… – с сомнением молвил Зряхин. – Уссури – река коварная. Одни плавни да болота.
– Все предусмотрено! – Репьев пьяно хохотнул. – Восемь понтонных полков скрытно переброшены в район Хабаровска. Еще шесть находятся на марше. С такой техникой можно Корейский пролив форсировать, а не то что Уссури.
– Вы бы потише говорили, – посоветовал Зряхин. – Время тревожное, еще в контрразведку загребут.
– Плевать на контрразведку! Пусть китайцы свои секреты прячут, а русскому человеку скрывать нечего. Здесь все все знают. Желаете убедиться? Эй, потомок Чингисхана! – Репьев подозвал официанта. – Послушай, любезный, я приятеля ожидаю. Служит он в Сорок девятом полку дальней авиации. Не прибыли еще эти соколы на ваш аэродром?
– Сорок девятый полк дальней авиации? – призадумался официант. – Вчера
– Сделай одолжение. Заодно и водочки захвати.
Едва Зряхин с Репьевым успели выпить по одной рюмке, как официант был уже тут как тут.
– Полк, про который вы спрашивали, отправился прямиком на Сахалин, – доложил он. – Приятель ваш сейчас, наверное, на берегу пролива Лаперуза прохлаждается.
– Вот видите. – Репьев скривил дурашливую гримасу. – А вы говорите: контрразведка! В контрразведке, между прочим, у нас служат милейшие люди, прекрасно понимающие особенности русской души. Они на многое смотрят сквозь пальцы. Да и как иначе? Если придерживаться буквы закона, придется пересажать половину офицерского корпуса, если не больше. Это ведь никаких тюрем не хватит! К чему такая чрезвычайная мера? Сегодня какой-нибудь капитан или полковник изрядно выпьет вот в таком заведении, наврет с три короба первому встречному, плюнет в официанта, набьет морду собутыльнику, вступит в связь с продажной женщиной, опоздает на боевое дежурство, то есть совершит деяния, влекущие за собой как уголовную, так и дисциплинарную ответственность. Зато завтра он слезно покается перед командирами и товарищами, будет терзаться муками совести, а в боевой обстановке покажет чудеса героизма, стойкости и самопожертвования. Такая у него натура, ничего не поделаешь. Ее за тысячу лет ни Европа, ни Азия переломить не смогли. Вы со мной согласны?
– С известными оговорками, – ответил Зряхин, имевший какие-то свои контраргументы.
– Оговорки не принимаются! – Репьев по-рачьи выпучил глаза, но тут же расплылся в лукавой улыбке. – И вообще, если смотреть в корень проблемы, глухарей и всякие там фрикасе-пикасе должен готовить вовсе не россиянин, а какой-нибудь инородец, хотя бы тот же китаец. Вот он пусть свою душу в это малопочтенное мероприятие и вкладывает. А нашему брату совсем иная участь предназначена.
– Какая, если не секрет?
– Секрет! Но вам я его доверю, – наклонившись к уху Зряхина, Репьев внезапно гаркнул: – Жрать этого глухаря! Гы-гы-гы… А если серьезно: держать в повиновении все иные народы, создавать духовные ценности и моральные ориентиры, служить, так сказать, образцом для восхищения и подражания. В конце концов, мы империя или кто?
– В некотором смысле да. – Зряхин энергично растер свое пострадавшее ухо. – Если, конечно, абстрагироваться от принципов демократии и мирного сосуществования, заложенных в основу российской конституции.
– Абстраги-р-роваться! – предразнил его Репьев. – Вы можете себе представить, чтобы римский гражданин, пусть даже плебей, жарил глухарей на кухне? Или монтировал блок навигации… э-э-э, допустим, триремы? Это, простите за выражение, нонсенс. Истинный римлянин мог запачкать свои руки только кровью врагов или стилом для письма, из-под которого выходили бессмертные стихи и мудрые законы. Куиквэ суум! Каждому свое!
– Но ведь Римская империя просуществовала недолго, – с долей иронии заметил Зряхин.