За закрытыми дверями
Шрифт:
Джек отцепился от подоконника, разжал крепко стиснутые зубы и приказал себе успокоиться, принять холодный душ и лечь в постель.
Хотелось увидеть ее. Просто увидеть.
Он пошел к двери и стал ждать, когда Клео поднимется в свою комнату.
Но она все не поднималась. Джек принялся мерить шагами спальню, а потом – к черту все! – решил спуститься вниз. Он нашел Клео на кухне, она наливала молоко Кону, пока тот терся о ее прекрасные ножки. У Джека тут же возникло безумное желание опуститься на пол и сделать то же самое. При виде ее обнаженной
Он нахмурился, прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди:
– Зачем тебе мобильный, если ты его не включаешь?
Клео вздрогнула и пролила несколько капель молока на пол и себе на руки.
– Джек! – Она внимательно посмотрела на него и сконцентрировала все внимание на коробке молока, которую убирала в холодильник. – Ты еще не спишь?
– Нет. – Будто сама не видела! Чтобы скрыть некое неприличное обстоятельство, Джек поставил правую ногу перед левой и уставился на Клео. Смотрел до тех пор, пока она снова на него не взглянула. – Так что с телефоном?
– А-а-а. Я включаю его только в случае острой необходимости. – Ее язычок, быстро мелькнув, слизал молоко с руки. Взгляда она при этом не отвела. Будто знала, что происходит немного ниже, но была не в настроении на это смотреть.
Джек прочистил горло:
– Как ты узнаешь о том, есть ли острая необходимость тебе позвонить, если ты его не включаешь?
– Я другое имела в виду. Например, когда у меня машина сломается или что-то вроде того. – Она оторвала кусок бумажного полотенца и стала вытирать молоко с пола.
Кон опустошил миску и с гордым выражением на морде отправился к лестнице.
– И что, у тебя сегодня сломалась машина? – с укором спросил Джек.
Клео медленно встала, подошла к мусорному ведру и выбросила полотенце. А потом прислонилась к кухонному столу:
– Нет. Но мне не нравится, как ты об этом говоришь. Слишком резко.
– Резко? – Она что, пытается переложить вину на него? Джек взбесился, тем не менее взял себя в руки. – Ты не на своей машине приехала.
– Я немного выпила. И оставила машину у Джинн.
– У Джинн?
В голубых глазах вспыхнуло раздражение.
– Почему ты переспрашиваешь? Да еще и бровь поднял.
Джек пожал плечами. Она сама себе яму выкопала.
– Тебя не Джинн привезла.
– Не Джинн. – Клео долго и внимательно смотрела на него, и ему показалось, что на ее лице промелькнуло не то сожаление, не то боль, а потом его выражение стало нейтральным. – Джек, ты четко дал мне понять, что не хочешь видеть меня в своей постели.
– В постели? – Обнаженная Клео под ним на черных шелковых простынях. Прежде чем эротическая фантазия успела овладеть его разумом, Джек резко взмахнул рукой: – Разве я говорил что-то про постель? Только подвезти предлагал. – И он пошел прочь с кухни, теперь уже не просто рассерженный. К раздражению примешались боль, злость и еще множество неопределенных чувств.
Клео скинула сначала одну босоножку, потом
– Я не думала…
– Конечно не думала!
Без каблуков, растрепанная, в мятой юбке, она была похожа на маленькую растерянную девочку. Джеку хотелось обнять ее и все исправить. Трясти ее до тех пор, пока она не расскажет правду.
И еще сильнее хотелось поймать ее любовника и затолкать ему в глотку его же шары.
– Ты поэтому так припозднилась? Потому что была в постели у другого мужчины?
Клео подошла к раковине, взяла с сушилки стакан, налила воды и выпила все, стоя к нему спиной.
– Прежде чем ты меня грубо перебил, я хотела сказать, что не думала, будто для тебя это имеет какое-то значение. Я про свои поступки. В конце концов, ты ведь меня не хочешь.
Пока она мыла стакан, он смотрел на ее открытую шею. Не хочет ее? Он должен испытывать облегчение, даже радость. Он ведь достиг того, к чему стремился.
Так почему же ему не хотелось наброситься на ближайший доступный объект?
Клео обернулась, взяла полотенце и стала старательно вытирать стакан.
– Так что это тебя не касается, Джек.
– Нет, черт побери, касается! – Злость вцепилась в сердце. Он злился на себя и на нее. На нее за то, что заставила его забыть нечто важное. – Ты часть моей семьи, поэтому касается!
– Нет. Я Клео Ханиуэлл. Я сама по себе. – Она снова повернулась к нему спиной. – И мои поступки никого не касаются.
– Это не так! – Он ударил ладонью по столу.
Ее слова ножом резали ему душу, и он сам в этом виноват. Клео возвела вокруг себя стену, чтобы спрятаться от боли. И от Джека Девлина.
Его злость обратилась на него самого. Он протянул руку вперед, желая помириться, уронил ее, и она безвольно повисла вдоль тела.
– Мне всегда есть до тебя дело, Златовласка.
– Черта с два мне это поможет, когда ты уедешь на другой континент! – крикнула в ответ Клео. Такой силы голоса Джек не ожидал от девушки ее сложения. – Да и не нужна мне твоя забота!
Как молния он метнулся вперед и оказался у нее за спиной. Он чувствовал, как бьется сердце Клео, видел каждый крошечный золотой волосок на ее шее. Едва уловимый букет женских ароматов – духи, шампунь, косметика – дурманил голову и лишал здравого смысла.
Джек чувствовал только одно. Желание.
Клео обернулась и резко вздохнула, когда их тела соприкоснулись. Огромные испуганные глаза смотрели ему в лицо. Ее грудь упиралась в грудь Джека, крошечные хрусталики впивались ему в кожу, которая вдруг стала чересчур чувствительной. Если простые стекляшки производили такой эффект, что же произойдет при соприкосновении с обнаженной кожей, с твердыми сосками?
Ладони Джека скользнули вниз по округлым нежным плечам. Он схватил Клео за руки, поднес их к губам и провел по ладоням кончиком языка, спустился к запястьям, где чувствовалось бешеное биение пульса. Вкус у Клео был именно таким, каким Джек себе представлял: слаще меда, нежнее молока.