За землю русскую. Век XIII
Шрифт:
Главным, препятствием к сватовству и в глазах короля, и дворян его, и епископа трондхеймского было то — как сообщал затаённым письмом посланник, — что Александр якобы платит дань татарам. И Михаилу Фёдоровичу немало пришлось побиться над тем, чтобы доказать норвежцам, что только десятиною в пользу Орды и ограничивается вся зависимость Руси от монголов и что Александру и брату его, Андрею, удалось отстоять и право войны, и право мира, и право заключенья союзов, что но отнят и суд у великого князя Владимирского и что не обязан он отнюдь поставлять в войско Батыя,
«И вот теперь всё, всё пойдёт прахом!.. Восстание!.. — презрительно думал Александр. — Мнится ему, безумцу, что как на псовую охоту выезжают: рога, шум, ор, крик!.. Эх, власти моей над тобой нет!..»
На словах же он высказал брату мягкий попрёк в бесхозяйственности и расточительности. Тот вспылил:
— В нашем роду все щедры!.. Разве только батя один был прижимист. Вот и ты в него.
— А я так думаю, Андрюша: расточительный — то одно, а щедрый — то другое!..
— Вечно учишь! — рассердился Андрей. — Похвального слова от тебя не слыхивал!
— Как? А за белого кречета, что хану ты подарил?
— Да и то не без ругани!
— Стало, заслужил! — невозмутимо ответствовав Невский. — За кречета похвалил, а за кумыс Чаганов ругать буду!..
Андрей вскочил и забегал по комнате, время от времени останавливаясь и дёргая себя за тонкий и вислый ус, перечеркнувший тщательно выбритый маленький, подбородок.
— Хозяев много со стороны! Каждый проезжающий волен моих воевод, волостелей снимать, а своих втыкать.
Невский презрительно промолчал. Андрей ещё больше разжёгся.
— Ты проездом Генздрилу моего за что снял? — спросил он заносчиво.
— То моя отчина. Ответа перед тобой не даю. Снял, — значит, не годен: утроба ленивая, грабитель, негодяй, насильник. У себя на вотчине что хочу, то и молочу!.. И довольно про то! — отвечал старший.
Александра тоже начинал разбирать гнев.
— Ладно! — воскликнул Андрей. — То твоя отчина. А на Вятке? А на Волоке?
— То к Новгороду тянет!
— Вой оно что! — и Андрей даже присвистнул в негодованье. — Когда ты в Новгороде, то к Новгороду тянет! А как прогонят тебя купцы новгородские, сядешь у меня на Владимирщине, то уже другое поёшь: долой отсюдова, господа новгородцы!.. В батю весь!..
— И тебе бы неплохо!..
Андрей не сразу нашёлся что отвечать.
— Да ты не отводи, Александр! Я тебя в самом деле спрашиваю: зачем ты своих людей навтыкал, моих снявши?
— Сам ты просил об этом, — возразил Невский. — «Будешь, Саша, проезжать, — не чинись, накостыляй кому надо шею: таможник ли он, боярин ли, наместник ли из моих... И гони его прочь, коли негоден!..» Разве не говорил ты?
— Говорил. Но не говорил, что из своей дружины ставь.
— Добрых людей тебе ставлю. Мне самому те люди дороже плотников.
— Себе их и оставь. Мог бы и не военных
— Военный-то расторопнее, — попробовал отшутиться Александр.
Но Андрей ещё больше разжёгся. Видно было, как на его крутом лбу, над виском, прыгает жилка.
— Я давно хотел с тобой поговорить, — сказал он. — Устал я под рукою твоею ходить! Люди смеются...
— В каком ты это альманахе вычитал? — насмешливо спросил Александр и глянул на брата синими, потемневшими, как море в непогодь, очами своими.
— Не в альманахе, а все говорят: не знаем-де, кто у нас княжит во Владимире? Ты мостнику моему, купцу именитому, за что рыло в кровь разбил?
— Я мостнику — рыло? Какому? Когда?
— Акиндину Чернобаю... на мосту проезжаючи.
— Плохо ж ты знаешь меня! Стану я руки марать о каждую морду! Я слово ему сказал некое — и он вдруг кровью облился. Я тут ни при чём.
— Без своей опеки шагу ступить не даёшь... То «зачем пьёшь?», то «зачем...», — Андрей глянул на Дубравку и замялся. — То одно неладно, то другое! Знаешь, я ведь уже не маленький!..
— Хуже! — жёстко произнёс Александр. — Ты безрассуден. Кумыс, царевичем для твоей княгини посланный, псам на псарню отправил!
— Надоел ты мне с этим кумысом! Псы его лакали и будут лакать.
Александр поднялся: он весь был сейчас как бы одной сплошной волной гнева.
— Смотри, Андрей!.. Страшно слушать безумия твоего! Как бы крови твоей псы не налакались!.. Помни: я тебе не потатчик!..
— Не бойся. Не донесу! Сиди себе в своём Новгороде!.. Все знают: ты только на немцев храбрый... А тут...
— Что «тут»? Договаривай! — закричал Александр.
— А тут... у стремени Батыева до конца дней своих станешь ходить... да и нам велишь всем... да и детям...
И вдруг голос у Андрея пресёкся слезами, и, застыдившись этого, он отвернулся и отошёл в дальний угол.
И это сломало уже готовый рухнуть на его голову гнев Александра.
Невский молча глянул на Дубравку, покачал головою и почему-то на цыпочках, словно бы к тяжелобольному, подошёл к брату и обнял его за плечи.
— Ну, полно, безумец, — ласково проговорил он. — И что это у нас с тобою сегодня? Да ведь у нас с тобою и лён не делён!..
Разговор о татарах продолжался и после того, как братья помирились. Не открывая старшему ни сроков, ни ближайших своих мероприятий, великий князь Владимирский уже не скрывал от брата принятого им решенья помериться силами с Ордой.
— Не тянуть надо, а дёргать! Всё принести в жертву, и свалить!
И снова, сдержав гнев свой, Александр принялся объяснять брату, почему несвоевременно будет сейчас любое движенье против татар.
— Нельзя, нельзя нам против татар восставать! — говорил Невский, как бы вдалбливая это своё глубокое убеждение в голову брата.
— А почему? — заносчиво спросил Андрей, останавливаясь и вполоборота взглядывая на брата.
И в это мгновенье Дубравка искренне любовалась мужем. «Словно кречет...» — подумалось ей.