За землю Русскую
Шрифт:
Рыцари не желали ждать. Осторожность магистра и стремление его встретить новгородцев у стен города воспринималось как трусость. «Трусы ждут врага, прячась за стенами, — передавалось в войске. — Нам ли позорить себя! Выйдем из города навстречу еретикам и поразим их!»
— В поход! — этот клич звучал всюду — на улицах, у городских стен, в замке епископа.
Рыцари и кнехты обвиняли фон дер Борга в том, что по его вине крестоносное войско обречено на бездействие, которое на пользу русичам; слышались голоса, что пора-де не магистру быть во главе войска, а, как положено, маршалу Ордена фон Балку.
Воинственные
Новый гонец Кейзерлинга принес в Дерпт весть о победе, одержанной над русичами. В войске было распространился слух, что после короткой битвы крестоносные воины, не понеся потерь, рассеяли и истребили две шайки еретиков.
— Новгородцы ищут себе гибели, — сказал большебородый фон Вирт, узнав о победе Кейзерлинга. — Поразим их и к весне будем в Пскове.
Успех Кейзерлинга поколебал магистра. При всей осторожности своей он стал склоняться к мысли о том, что дальнейшее пребывание в городе и вынужденное бездействие вызовут новое, более сильное, чем раньше, недовольство рыцарей и вольных кнехтов. Не лучше ли настичь новгородцев на походе, разбить их и по следам бегущих войти в Псков?
При всей неприязненности своей к фон дер Боргу маршал фон Балк не мог нарушить обетов рыцарских, выйти из повиновения магистру Ордена. По священному долгу рыцаря фон Балк не мог указывать магистру и давать советы свои, если магистр того не потребует. «Многочисленно войско святого креста, — размышлял фон Балк. — Оно стремится к сражению». И при встрече с магистром Балк не стерпел, нарушил правило. Он напомнил о слухах, которые волнуют войско.
— Еретики русичи слабее и малочисленнее крестоносцев, брат магистр, — сказал он. — У Пскова при встрече с ними нас было мало, а их много, и мы отошли. Но русичи не знают встречи с железным полком, не испытали силы нашей. Братья Ордена и рыцари, кои пришли из других земель, ищут битвы. Русичи на пути к Дерпту. Епископ Генрих требует изгнания еретиков.
— Так ли малочисленны и слабы русичи, как о том говорят в войске, брат маршал? — спросил магистр.
— Слухи достойны сомнений, благородный брат, — выпрямив длинное туловище, резко произнес фон Балк. — Но есть иные вести о русичах, достойные доверия. Городовая стража схватила прибежавшего в Дерпт псковича. Называет он себя Филиппом, дьяконовым братом. Пришел в Дерпт добровольно. И сказывает он: худо войско новгородское, неспособно к бою. У половины воинов копья, у остальных то, что промыслили сами. Битва у городских стен нанесет ущерб городу, это огорчит епископа Генриха. Выйдем навстречу русичам и возьмем битву к выгодам нашим.
— Что говорит схваченный русич? Велико ли войско на путях к Дерпту? — спросил магистр. — Гонцы Конрада Кейзерлинга
— О да! Спрашивал я о том русича. Сказывает он, что у озера войска мало. К Дерпту идет большой полк. В твоей воле, брат магистр, остановить и истребить еретиков.
Фон дер Борг помолчал. Потом, сложив набожно на груди руки и стараясь придать особенную силу и выразительность своему голосу, произнес:
— Пусть совершится то, что сказал ты, брат маршал! Полста рыцарей с оруженосцами и пять тысяч пеших воинов с командором фон Виртом и рыцарем фон Рорбахом выйдут из города к брату Кейзерлингу. Ты, брат маршал, возглавишь переднее войско. На удобном для себя месте прегради путь русичам. Следом за тобою выступит из города все войско. Разбив русичей, не остановимся мы, а милостью пресвятой девы будем преследовать бегущих, пленим князя Александра и его воевод. Иди, брат, и не медли, а я обрадую вестью епископа Генриха. Ему святейший престол, посланием своим, поручил ведать дела церкви на Руси и заботу о приобщении еретиков русичей к истинной вере.
Глава 28
Торжество крестоносцев
Большой полк княжий, продвигаясь вдоль Узмени, находился в трех переходах от места, где Узмень сливается с Чудским озером. Вести от воевод Домаша и Кербета, шедших с переяславской ратью левее, прямыми путями к Дерпту, были благоприятны. Братья Соломничи, которые вели переяславцев, хорошо знали все скрытые места на пути, точно всю жизнь прожили на ливонском, а не на своем берегу озера.
Меченосцы, обманутые хитростями и искусством Домаша и Кербета, не смогли установить численности Переяславского полка. То им казалось, что переяславское войско невелико, то вдруг оно возрастало в числе. Сторожи переяславцев, выдвинутые вперед и разбросанные в стороны, меченосцы принимали за полки и отступали перед ними. При встречах же с более многочисленными силами меченосцев русские воины исчезали, создавая впечатление бегства. Рыцарь фон Кейзерлинг, войско которого стояло на путях Переяславского полка, терялся в догадках.
Переяславская рать приближалась к речке Лутсне. Из того, что рассказывали о Лутсне Соломничи, воеводы знали: берега речонки круты и обрывисты. Перед вечером, близко Лутсны, встретилось зажитие. Люди, жившие тут, напуганные слухами о приближении русичей, бежали. Расположась в жарко натопленной горнице, воеводы беседовали с Соломничами, как лучше перейти через Лутсну. Бой на переправе даже с небольшими силами врага был бы не к выгоде переяславцев.
Ночью воевод разбудил отрок:
— Помилуйте, осудари, — войдя в горницу, сказал он. — Филипп Соломнич вернулся. Сказывает: важные у него вести.
Филипп Соломнич, ступив в горницу, где ждали его Домаш и Кербет, споткнулся о порожек. Кербет, которого появление молодца привело в веселое настроение, глядя на высокую, с крупными, тяжелыми руками фигуру Соломнича, едва не достигавшую головой матицы, рассмеялся:
— Рос ты, Филипп, знать, глядя на звонницу. Облака тебе подпирать впору. Ну, удалой молодец, сказывай! Побывал в Юрьеве?
— Побывал, осударь. Видел и лыцарей и их войско.
— Пустил о нас худой слух? — спросил Домаш.