«За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова
Шрифт:
В том же 1943 году мне пришлось побывать в Париже и познакомиться с Семеном Красновым. Тогда мы условились — он повлияет на Петра Николаевича, а я — На Андрея Андреевича, чтобы они договорились и работали бы вместе. С тех пор прошло много времени, за это время Власов и Краснов очутились в противоположных политических лагерях. Краснов с казаками находился в орбите Розенберга. А когда настало время переговоров и Власов уполномочил меня поговорить с Петром Николаевичем (я имел честь быть знакомым с ним довольно близко), я решил начать разговор с его помощником, Семеном Николаевичем. К моему удивлению, он категорически отказался говорить с дядей по этому поводу, поскольку они уже подписали договор с немцами и нарушить его не могут. После меня Юрий Сергеевич Жеребков, находившийся в родственных отношениях
При этом должен заметить, что еще до активного выступления Краснова целый ряд политических и общественных деятелей старой нашей эмиграции, чтобы познакомить и сблизить Краснова с Власовым, устроили в Далевице у фон Шлиппе ужин с участием обоих генералов. Мало того, специально для урегулирования вопроса между казаками и РОА приезжали из Югославии, Болгарии и Чехии казачьи генералы, посещали Власова и Краснова, стараясь свести их в одну общую организацию, но генерал Краснов упорно стоял на своем.
Должен также заметить, что с самого начала формирования КОНР в него вошли, не обращая внимания на отрицательную позицию Краснова, два генерала Войска Донского, Абрамов и Балабин, но вошли они в личном порядке. Однако время работало не на генерала Краснова. Вдруг без предупреждения приехал в штаб генерал Войска Донского Полозов и приказал доложить Власову о нем. Власов вышел ему навстречу и ввел его в кабинет, и оттуда раздался голос Полозова: «Генерал, я пришел просить вас включить меня в вашу организацию, ведь все мы русские и делаем наше общее дело». А потом стали приезжать походный атаман Войска Донского генерал Татаркин, атаман Кубанского казачьего войска генерал Науменко и генерал Шкуро. Все они стали принуждать генерала Краснова войти в РОА. В то же время в личную канцелярию на имя ген. Власова каждый день приходили письма от казаков то с просьбой принять их в РОА, то с угрозой, что они расправятся с теми, кто мешает их вхождению в РОА.
Под таким общим давлением со стороны своих казаков Петр Николаевич приехал к Власову и предложил ему совместную борьбу против коммунистов, с условием, что казаки останутся автокефальными, а он учредит при Власове постоянную сотню для связи. Такое положение в России существовало при царе Алексее Михайловиче. Казаки признавали на Москве власть царя и держали при нем постоянную казачью станицу, а сами у себя на Дону жили своими порядками.
Видя, что с генералом Красновым ничего не поделаешь, Власов дал приказ формировать при штабе вооруженных сил КОНР Казачье управление, назначив начальником его бывшего походного атамана Войска Донского генерала Татаркина, а его начальником штаба полковника Генерального штаба Карпова. Вслед за этим атаман Науменко дал приказ о включении казаков Кубанского войска в РОА, а после признания Власова главнокомандующим войск КОНР все казачьи части и корпус Штейфона были официально включены в РОА.
После всего сказанного читатель может спросить, чего добивался Краснов: сепаратизма, ухода казаков от России? Зная генерала Краснова очень хорошо, я отвечу — нет! Краснов, бесспорно, был одним из очень больших патриотов России. Об этом говорит его долголетняя безупречная служба в рядах старой императорской армии, об этом говорят все его литературные труды, об этом говорит и приводимое ниже его письмо берлинской эмиграции в ответ на ее просьбу возглавить эмиграцию за рубежом.
Копия
П.Н. Краснов № 238
Милостивые Государыни, Милостивые Государи и Господа офицеры!
Будучи весьма тронут Вашими словами внимания, призыва и ободрения, благодарен Вам за Ваше ко мне доверие, не могу принять на себя то, что Вы мне пишете. Вы переоцениваете мои силы, знания, талант и умение. Я был только верным Государю и Родине солдатом и при всей своей телесной немощи таковым остался душой. Я не знаю, я чужд всякой политики и потому, радея о Родине и любя ее, не могу взять на себя бремя, Вами мне предлагаемое.
Когда наступит час действий и борьбы соберу последние свои силы и их и самую жизнь принесу на Алтарь Отечества.
Примите уверения в совершенном моем уважении и преданности, с коими остаюсь благодарный Вам
(Письмо было написано по старой орфографии. — К. К.)
Нужны ли еще какие-нибудь доказательства преданности генерала Краснова России? Причины его работы с Розенбергом нужно искать в том, что он был не только русским, но и казаком, и казаком Всевеликого Войска Донского, которое не только любил, но и обожал. Для него, Краснова, седой Дон с его укладом жизни, вековыми традициями, с его историей, богатой подвигами казаков на полях сражений, являлся не просто родиной, а целым мировоззрением, без чего он жить не мог. И Краснов не принял революции 1917 года, нивелировавшей казачество с его особыми привилегиями, и до конца жизни оставался его преданным защитником. Он не раз говорил, что для того, чтобы освободить Россию от коммунистической неволи, нужно сначала твердо стать обеими ногами на казачьи земли и общими силами двинуться на север (он считал, что центр и север России больше коммунизированны, чем казаки). И он рассчитывал стать на казачьи земли при помощи немцев. Когда же я раз имел смелость сказать: но, Петр Николаевич, ведь немцы эту войну проиграют, — он возмущенно ответил, что это только я так думаю.
Как-то во время нашего сидения на Кибитцвег я рассказал Власову о взглядах, высказанных Петром Николаевичем, и Андрей Андреевич их в корне раскритиковал, говоря: «Во-первых, трудно сказать, какая часть населения России больше и какая меньше коммунистическая при настоящем смешении населения, во-вторых, коммунизм надоел всему населению, но есть и люди, устроившие свое благополучие на порядках коммунистов и те будут бороться за него. Что касается наступления с юга на север, — это битая карта Белых армий времен гражданской войны. Казаки бесспорно прекрасное войско, но и ими и центр и север России не покоришь! Иначе говоря, голой силой коммунистическую власть в России не уничтожим. Для этого нужно, чтобы население центра и севера, как и южане было бы уверено, что в борьбе против коммунистов творится его воля. Немцы во время этой войны своим обманом многому нас научили».
Возвращаясь теперь к этим прошлым печальным событиям, приходишь в недоумение от того, что все эти события протекали почти накануне конца войны, когда все мы жили сегодняшним днем. При этом не только генерал Краснов продолжал упорно отстаивать свои позиции, но и министр Розенберг болел душой, что его люди переходят к Власову, и высказывал протесты Гиммлеру. А Кейтель, Йодль и иже с ними, проигравшие войну, все еще продолжали твердить, что они пальцем о палец не ударят, чтобы чем-нибудь помочь Власову.
Удивительное умопомрачение! Да простит мне читатель перечень столь маловажных фактов и дрязг, но я вынужден был на них остановиться, чтобы отдать дань времени и показать, в каких сложных и тяжелых условиях возникло и развивалось власовское движение. Тогда палки в колеса ставили не одни только гитлеровцы, но и свои, судьба которых в той или иной степени зависела от успеха или неудачи этого же власовского движения…
Но вернемся еще раз к нашей повседневной организационной работе. Как уже было указано выше, организационное совещание генералов постановило создать пять управлений, и они стали подведомственными органами КОНРа. Эти пять управлений своими функциями должны были охватить все вопросы, имевшие отношение к идее освободительной борьбы, разрешение которых являлось целью и содержанием всего движения. Эти управления были следующими:
1. Военное управление, во главе которого стоял сам генерал Власов со своим начальником штаба генералом Трухиным, ведало всеми вооруженными силами КОНРа. Само собою разумеется, что всю практическую работу по формированию вел начальник штаба под руководством начальника Управлении. Умный, энергичный и опытный генерал Трухин развил быстрые темпы формирований и за короткое время сформировал две с половиной дивизии и офицерскую школу РОА. Из них он успел полностью вооружить только Первую дивизию (не по его вине остальные части не были вооружены. В рамках предоставленных ему возможностей он достиг больше, чем можно был ожидать).