Забастовка на Прелате
Шрифт:
— Вижу облако! — крикнул робот Шюша, повернув к Гошину свое плоское лицо-экран. — Пыль. Диаметр частиц и плотность рассеяния не превышают допустимых. Обходить?
Гошин с трудом подавил зевок; ох уж эти неисследованные планеты, сплошные тайны.
— Делай, как знаешь… — сказал он и махнул рукой.
— Слушаюсь! — Шюша склонился над пультом управления.
Турболет мелко задрожал, входя в облако.
— Шеф, мы падаем! — бодро доложил Шюша. — Высота восемьсот.
— А? — только и спросил Гошин, чувствуя, как его плотно сбитое тело само собой выплывает из кресла.
Робот взвыл дурным голосом пожарной сирены и подхватил первопроходца на руки. Гошин глазом моргнуть не успел, как оказался в противоударном коконе. И вовремя! Турболет с грохотом упал на плоское брюхо, сломав себе при этом все, что полагалось.
Хрустя осколками приборов, Шюша вытряхнул Гошина из кокона и, деловито повертев начальника в своих пластиковых лапищах, поставил на пол. Довольно хмыкнул:
— Цел и невредим. Порядок! Задохнувшийся первопроходец стоял в центре кабины и удивленно хлопал ресницами. Вокруг все вертелось, в голове шумело, с потолка сыпалась труха.
«Ерунда какая-то, — подумал Гошин, — откуда на турболете труха?»
— Иду осматривать внешние повреждения, — отрапортовал робот, исчезая в тамбуре.
Гошин сел в свое кресло. Скорбно сложив руки на животе, стал молча оглядывать последствия аварии. Снаружи кто-то загрохотал по корпусу турболета. В радионаушнике защелкал Шюша:
— Константин Федорович, докладываю! Сопла обеих турбин забиты инородным телом, внешне напоминающим затвердевший бетон красного цвета. Корка аналогичного вида покрывает весь корпус турболета. Наружный люк не открывался. Пришлось его вырезать. А вообще — отличный строительный материал нам попался!
«Идиот! — подумал Гошин с глухим раздражением. — Это еще неизвестно, кто кому попался. Какой может быть на Прелате бетон? Спутники не обнаружили ни городов, ни даже одиночных построек. Тем более, откуда взяться бетону в воздухе…»
Послышался тихий, таинственный шелест. С потолка снова посыпалась труха.
— Короеды завелись, что ли? — Гошин опасливо посмотрел вверх. В космосе всякое бывает. Стряхнув с комбинезона мелкую белую крошку, первопроходец поспешил на воздух.
Снаружи было пыльно и красно. Солнце с трудом пробивалось сквозь мутную бордовую завесу, струившуюся и непрерывно оседавшую на турболет и Шюшу. Робот стоял по стойке смирно и уже был покрыт тонкой красной коркой.
— Окаменел? — сквозь зубы спросил Гошин и тут же закашлялся. Носовые фильтры оказались мгновенно и прочно забиты. Пришлось их выбросить и перейти на природное дыхание. К удивлению, пыль такому способу потребления воздуха не препятствовала и, против ожидания, на зубах не скрипела.
— Шеф, — сказал вдруг Шюша, — по-моему меня съедают.
— Что-о-о? — Гошин подошел к роботу. — Бездельник? Это не тебя, это наш турболет съедают!
Призывая к действию, он дернул робота за палец и едва не упал, потому что палец легко отломился и рассыпался в прах. Гошин испуганно вскрикнул.
— Е равняется эм цэ квадрат, — сказал Шюша отрешенно.
— Ты чего, Шюша?! Ты чего?! — Гошин готов был заплакать от жалости
— Я говорю — такова жизнь… Прощайте, Константин Федорович, — ответил Шюша с грустью и превратился в плотное облако оседающей на траву пыли.
За спиной Гошина ухнул, проваливаясь в себя, турболет. Первопроходец даже не оглянулся. Он и так знал, что там не осталось ничего, кроме пыли.
— Прощай Шюша… — всхлипнул Гошин, с горечью вспоминая о том, как часто бывал груб и несправедлив со своим верным и незаменимым помощником…
О себе Гошин вспомнил, когда почувствовал яростный зуд во всем теле.
— Пожалуй, можно попросить и о помощи, — подумал бывалый исследователь. Постучал по кристаллу связи:
— Эй! На корабле! Капитан! Тут у меня хищная красная пыль сожрала Шюшу и турболет, а теперь принимается за меня… Выручайте! — Последнее слово Гошин произнес по инерции, уже сознавая его бесполезность, — кристалл связи превратился в пыль.
«Конец», — с тоской подумал Гошин, чувствуя, как ужасная пыль просачивается под бронекомбинезон, продолжая свое черное дело…
…Он очнулся со странным чувством, будто его кто-то внимательно разглядывает. Гошин открыл глаза. Пыли не было. Было жарко. В чистом, чернильного цвета небе плавилось желтое солнце. Высокая черная трава скрывала то, что когда-то было Шюшей и турболетом. Сам же первопроходец одиноко стоял среди ровной, гладкой как стол равнины. Был он совершенно невредим и абсолютно гол, отсюда и дурное ощущение подглядывания.
— Грабеж средь бела дня, — зачем-то сказал воскресший Гошин. В голову упорно лезли образы древнегреческого профиля:
Аполлоны, Венеры… Чтобы избавиться от навязчивых видений, Гошин нарвал травы и соорудил нечто, похожее на набедренную повязку. Сразу полегчало. Мозг освободился для исследовательских мыслей. Тщательно осмотрев место катастрофы, Гошин пришел к выводу, что неведомый хищник расправляется только с механизмами и прочими искусственными структурами (во рту не хватало двух коронок), живая же материя его не интересует: человек остался жив.
Взяв образец грунта — горсть красноватой почвы, Гошин сориентировался по Солнцу и направился к кораблю. Идти было недалеко. При благоприятных обстоятельствах и попутном ветре тренированный космонавт мог рассчитывать на шесть — семь часов пути.
К сожалению, обстоятельства не сложились. Незаметно однообразный равнинный пейзаж перешел в довольно густой, скалистый лес, в котором за каждым кустом пряталось существо непонятного вида и назначения. Гошина долго и упорно пугали криками, хохотом, дрожанием веток и прочим. Раз десять его пытались укусить и поцарапать. Он возражал и не давался, курса, однако, не меняя. К вечеру, когда до корабля оставалось несколько километров, дорогу Гошину на мгновение преградил огромный, свирепого вида зверь, похожий одновременно и на кабана и на волка. Перепрыгнув через препятствие, увлеченный ходьбой первопроходец не сразу услышал позади себя топот. Оглянувшись, он обнаружил, что его преследует свиноволк, как он тут же назвал этого зверя. Усмехнувшись, Гошин перешел на бег и с удовлетворением отметил, что преследователь отстал. Неожиданно лес кончился, и Гошин оказался на той самой поляне, где раньше стоял корабль. Увы, поляна была пуста, если не считать огромной кучи красного пепла в ее центре.