Забава
Шрифт:
— Странное стремление для городского мальчика.
— Моя мать родом из Южной Африки. Она встретилась с отцом в Кейптауне и была, как и многие женщины, сражена наповал. Однако ей, в отличие от всех остальных его поклонниц, ей удалось довести дело до свадьбы. Вероятно потому, что ее братья, сильные, крепкие ребята, готовы были постоять за честь сестры. — Помолчав, Джон продолжил: — Мама была дочерью фермера и всегда оставалась ею. Ее отличало упорство, любовь к земле, желание иметь семью. Она дорого заплатила за единственную ошибку в своей жизни.
— Она
— Да, но дело не только в этом. Она была замечательной женщиной, и отцу было хорошо с ней, но брак лишил его любимой свободы. Он не мог жить на привязи… Как это ни странно, мать по характеру даже больше походила на О'Кинли, чем отец, и все его родственники просто обожали ее. Они держались друг друга, как плотная виноградная кисть… Только отец был паршивой овцой в стаде.
— Но у нее был ты, — тихо сказала Торри. — Она возила тебя на родину?
— Несколько раз. Мне там очень нравилось, к тому же мой дядя, один из ее братьев, работал в национальном парке.
— Почему же твоя мать не развелась с отцом?
— Я не мог понять этого, пока не стал взрослым. Мама была очень гордой, вероятно, слишком гордой, чтобы признать свое замужество неудачным. К тому же отец клялся, что никогда не расстанется со мной. Мы, мать и я, были единственной ниточкой, связывающей его с кланом О'Кинли. Если бы не это, родственники давно бы отвернулись от него…
Торри вздрогнула.
— Неудивительно, что ты так… циничен.
Он взглянул на нее и усмехнулся.
— Мой цинизм значительно поубавился с тех пор, как я восстановил нашу часть семейного состояния. Кстати, отец и «девушка моей мечты» все еще вместе и на самом деле счастливы.
— Она… Ты говорил, что она старше тебя… Значит, она намного моложе его?
— Больше чем на двадцать лет. Но она просто воскресила его.
— Так ты время от времени отправляешься в путешествия в память о матери?
— Что-то вроде этого, — согласился он.
Торренс молча глядела на Джона. Отсветы пламени ложились на его лицо, подчеркивая горькие складки в углах рта. Она вернулась мыслями к мысу Ветров, вспомнила его улыбку, покорившую ее сердце, улыбку, которую она с тех пор ни разу не видела. Она смотрела на его светлые волосы, красиво очерченные губы, и ей страстно захотелось прижать его к себе, вырвать из тех неведомых пространств, где он мысленно блуждал сейчас.
— Я не много знаю об Африке, — прервала молчание Торри. — Хотя, конечно, видела разные фильмы и читала книгу Рой Адамсон «Рожденная свободной». Она так пишет, что страницы просто оживают, невозможно не влюбиться в эту землю.
Джон наконец взглянул на нее.
— Ты говоришь, как моя мать. Она любила такую жизнь. — Он улыбнулся.
Как странно, размышляла Торренс, стоило мне подумать о той его улыбке, как она тут же приподняла уголки его глаз.
Потянуло вечерней прохладой, костер медленно угасал. Девушка вздохнула и тихо сказала:
— Надо все убрать.
— Я помогу тебе.
Вдвоем они быстро навели порядок, и Торри остановилась посреди
— Пора спать.
— Пожалуй, — нерешительно согласилась она.
Он стоял так близко, что можно было заметить золотистые искорки в его глазах.
Сейчас он поцелует меня, думала Торри. Она ждала с замиранием сердца.
Но Джон не сделал этого. Он задумчиво рассматривал ее платье, серую ленту в волосах, затуманившиеся глаза. Потом поднял руку, погладил ее по голове, как маленькую, и сказал:
— Что ж, иди. Спокойной ночи.
Она долго не могла уснуть, и не только потому, что дом, кровать, малейшие шорохи были чужими, а полная тишина казалась оглушительной и рождала тревогу. Больше всего ее мучили беспокойные мысли.
Солнечным воскресным утром, закончив завтрак, они проделали долгую прогулку верхом, поднявшись высоко на холмы, где чистый свежий воздух пьянил запахами буйной растительности и щедрой земли.
Джон сделал вид, что не заметил легких теней у нее под глазами, а она, в свою очередь, избегала всего, что выходило за рамки обычной, ничего не значащей болтовни.
Они отыскали в лощине, поросшей деревьями, небольшое озерцо и спешились, чтобы напоить лошадей. Торри прислонилась к стволу могучего эвкалипта и искренне восхитилась:
— Как тут красиво! Если бы я жила здесь, то ни за что не уехала бы. — Она вздохнула и подумала, что если уж начала, то почему бы не продолжить. — Ты не мог бы проводить здесь больше времени?
Джон привязал лошадей к дереву, растянулся на траве и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Дело в том, что… Где бы я ни жил, разумеется, с женой и… детьми, мне придется либо отказаться от путешествий, либо возить семью с собой. Но ты права, всегда должно быть место, куда возвращаешься из долгих странствий.
— Да, — согласилась Торренс и замолчала.
— Ты что-нибудь имеешь против детей?
— Нет, но мне не приходилось с ними сталкиваться.
Взгляд его карих глаз ясно говорил, что он прекрасно понимает ее нежелание углубляться в эту тему. Неужели он действительно полагает…
— Я вовсе не настаиваю, чтобы мы сразу обзавелись выводком ребятишек, — рассмеялся Джон.
— Знаешь, что ты мне напомнил? Старую поговорку о том, что вода камень точит.
Он сел и, протянув к ней руки, с улыбкой сказал:
— Иди сюда.
Минуту поколебавшись, Торри опустилась рядом с ним.
— А ты плохо спала, — мягко сказал он.
— Нет.
— Знаешь, о чем я думаю? — Его глаза блеснули. Он поднял руку и провел пальцами по ее шее, ключицам. — Есть кое-что, в чем мы прекрасно понимаем друг друга. И глупо с этим бороться.
Синяя жилка забилась у ее виска, и Торри вздрогнула, охваченная волной желания. Она думала о том, как легко дать волю своим чувствам, насладиться наконец его объятиями и поцелуями… Но что потом? Положит ли это конец ее мучительным сомнениям или, наоборот, только продлит страдания?