Заберите меня домой

Умбетова Тамара

Накануне в детском доме прошли новогодние праздники. Всем детям Дед Мороз принёс подарки и спрятал под ёлку. В кульках много конфет, пряники, вафли, печенье, по одной шоколадке, по одному яблоку и апельсину. Дети безмерно рады и меняются конфетами. Заметив, что мы переели сладостей, воспитательница собирает то, что осталось от подарков, в один большой эмалированный таз и ставит его на кухонный сервант. После праздников шоколад делят на несколько частей и дают на полдник.

Вкусные новогодние запахи волнами ходят по комнатам. Днём это не чувствуется, но ночью сочные яблоки и апельсины источают неповторимый аромат, который проникает

в мою постель под одеяло, будоражит чувства и не даёт уснуть. Я пытаюсь угадать, распознать по запаху, какие конфеты остались. Особенно выделяются барбарис, «Алёнушка». Сильно пахнут вафли. Вообще-то в вафлях, я люблю только хрустящую корочку, приторная начинка мне не нравится. А вот большую плитку шоколада ни с чем не спутаешь, я бы от нее ни за что не отказалась и съела бы прямо сейчас! Конфеты так и просятся в мой животик. Что же делать с моим носом? Может, в подушку его спрятать?

Как же я люблю Новый год! Как мне хочется конфет! Я уже большая, если встану на стульчик, то смогу дотянуться до тазика с подарками. Как говорит наша воспитательница, надо подумать!

Ночью меня будто кто будит. Я иду в комнату, подхожу к серванту, встаю на стульчик и дотягиваюсь до заветных подарков.

Достаю конфет столько, сколько могу съесть. Бумажные фантики прячу под подушку. Утром об этом происшествии забываю. Детям свойственно забывать то, что происходит с ними ночью. Эта история повторяется, пока мне не надоедает прятать конфетные обёртки.

Я просто бросаю их под кровать. О ночных похождениях быстро догадываются соседки, и уже вместе за пару ночей мы опустошаем половину конфетных запасов, пока, наконец, воспитатели не догадываются убрать их подальше от наших глаз. Старенькая нянечка баба Шура, убиравшая в спальне, наверное, догадывалась, чьих рук это дело, но меня, как и других детей, за конфеты не ругали. А может, я просто не помню?

Вскоре от сладкого, как сказали воспитатели, у меня загноится средний палец руки. Дети, увидев мою перебинтованную руку, любопытствует, что я чувствую? Мне это нравится, я кажусь себе знаменитостью и стараюсь этим привлечь к себе как можно больше внимания. Демонстрирую свой марлевый кокон, подробно объясняя всем, как сильно он болит. Воспитатели, завидев меня, спрашивают:

– Ну как, Томочка, сегодня пальчик не болит?

Поднимая вверх повязку, чтобы всем было хорошо её видно, я с важностью отвечаю:

– Смотрите, какой большой пальчик, значит, болеть будет ещё долго!

Мои подружки с восхищением смотрят на мой пальчик, а я купаюсь в всеобщем внимании и заботе.

Как мне нравятся такие минуты. Я чувствую себя настоящей героиней.

Нянечки пораньше укладывали детей спать и когда те, как им казалось, засыпали крепким сном, уходили домой, оставляя на всю ночь свет в коридоре. Дети лежали тихо-тихо, боясь шевельнуться. Находясь здесь с ранних дней своей жизни, они уже знали, что если никого нет из взрослых, то хоть закричись, никто не придёт тебе на помощь.

В спальне у малышей всегда была тишина, будто никого там и не было. Были такие дети, которых ночью надо было поднимать на горшок, иначе они писались в постельку. Этим детям доставалось больше всех, и они часто плакали. Ночью, несмотря на лампочку в коридоре, в спальне было темно и страшно. Чтобы не бояться темноты, я крепко-крепко закрывала глаза, чтобы не видеть пугающие тени, бродящие между нашими кроватками, и старалась проснуться только утром.

Как-то поздней

ночью отключилось электричество. Не найдя взрослых, две группы младших детей, напуганные темнотой, выбежали на улицу. Дети стали кричать, но на наши крики никто не отзывался. В посёлке горел свет. Мы дрожали от страха. Что делать? Возвращаться в кромешную тьму детской никто не осмеливался, а идти в посёлок через чёрную степь – далеко и опасно.

Старшая группа, пытаясь успокоить, окружила нас, но видя, что и они напуганы, мы ещё громче заплакали, взывая о помощи. Не зная, кого звать, каждая группа звала своего наставника, а потом хором стали звать родителей.

– Мама, мама, – кричали напуганные дети.

Было очень страшно. Шестьдесят детей стояли в степи и захлёбывались плачем. Это было жуткое зрелище. Оно до сих пор в моей памяти.

Плач услышали местные жители, жившие через колхозное поле, и на лошадях прискакали к нам на помощь.

Вспоминая тот случай, я часто думала, почему мы в ту ночь звали родителей? Ведь многие из нас не знали и никогда не видели их. Видимо, все малыши в мире в момент опасности зовут на помощь своих мам, даже если их у них нет.

Как-то ночью меня разбудил плач. В темноте я пошла на звук.

Пройдя в группу, поняла, что плачут где-то на кухне. Звуки раздавались из кухонного шкафа. Распахнув дверцу, я увидела девочку. Это была Оленька.

– Почему ты в шкафу плачешь? – спросила я.

– Мне страшно! Я боюсь, – и закрыла лицо руками.

Оля появилась у нас недавно. Это была худенькая девочка. Кожа ее была до того белая, что хорошо выделялась синева над подбородком.

Ее часто носили на руках из-за учащенного дыхания, от которого она задыхалась.

Еще некоторое время я уговаривала её вернуться, но она ничего не хотела слушать. Девочка просидела в шкафу всю ночь, я же, охраняя её от чего-то страшного и напугавшего её, уснула рядом. Утром её увезли в больницу. Позже из рассказов я узнала о причинах ночного происшествия. Олегу, мальчику из старшей группы, пришла в голову мысль напугать ночью девочек из средней группы. Проникнуть через кухню в нашу спальню было легко. Олег подкрадывался к кроватям девочек, будил их и страшно закатывал глаза. Мы реагировали на это по-разному: некоторые просто со сна не понимали, в чем дело. А вот новенькую Олю он сильно напугал.

Олега отправили в интернат для детей с задержкой психического развития, и мы больше его не видели. Оленька тоже к нам так и не вернулась. Сказали, что не выдержало сердце. Что это значило, мы ещё не понимали.

Подобные истории чаще происходили ночью. Днём, находясь под неусыпным надзором воспитателя, подчиняя кому-то свои желания, дети скрывали эмоции. Кто с чужим ребёнком будет возиться? Воспитатель, в силу своих обязанностей и ограниченного времени, скорее даст подзатыльник, и малыш, в страхе, что будет наказан, сделает все, что от него требуют.

Потому, особенно в ночные часы, у детей случались всплески неконтролируемых фантазий и эмоций. Вопреки здравому смыслу, мы рисовали красками на столах, раскидывали и ломали игрушки, путали детские поделки, которые сами собирали старательно днём, пачкали и рвали книжки, и один раз даже выкинули свои подушки и напольную дорожку через окно второго этажа. Такое поведение, наверно, было знаком детского протеста против частого насилия над их волей.

Старая карусель