Заберу твоего мужа
Шрифт:
Мы направляемся в центр города. Наверняка в какой-нибудь элитное местечко, в котором я буду чувствовать себя не в своей тарелке. Но ничего, переживу. Мне ведь интересно, как сегодня он будет пытаться склонить меня к близости.
Ярослав привозит меня в ресторан, в котором, оказывается, у него уже заказан столик. Красивая девушка сейчас ведет нас к нему. Зал такой большой и почти нет свободных мест. Не удивлена. Место просто невероятное. Кому попало сюда не попасть.
— Ты уже ко всему подготовился, — произношу я, только мы садимся.
— Я подстраховался. С утра задумал пригласить тебя на ужин.
—
Виснет тишина, во время которой мы не сводим взглядов друг с друга.
— Не злись на меня, Эля, — неожиданно просит Ярослав.
— Я уже не злюсь.
— Правда? А то вчера напоследок ты на меня таким взглядом посмотрела… Никто так на меня еще не смотрел. Я о женщинах.
Кто бы сомневался. Всеобщий любимец.
— Правда не злюсь. Я ведь могла отказаться.
— Могла. Но ты никогда не отказываешься. А после наших коротких встреч, как правило, всегда прощаешься со мной навсегда. Во всяком случае пытаешься. Да только я не даю.
— Может, я просто считаю это правильным?
— Ты всегда поступаешь как правильно?
Уже нет. Правильно было бы не открывать ему дверь.
— Так точно не делаешь ты, — на него стрелки перевожу, улыбаясь. — Как-то нехорошо заводить отношения, не разобравшись с предыдущими.
Заставляю себя смотреть ему в глаза. Я хочу каждую его эмоцию на мои слова поймать.
— Я просто не верю в способность женщин ждать.
— Вот как…
— Да. Ты правильно тогда сказала. Мы чужие друг другу люди. И как я буду выглядеть, если попрошу тебя подождать моего развода? Я не имею правда от тебя этого требовать.
— Значит, ты хочешь сделать нас не чужими друг другу, а потом уже просить подождать?
Ковалев ухмыляется, кивая, но эти кивки вовсе не ответ на мой вопрос.
— Тебе всегда все надо знать наперед?
— А тебе нет? Ты не думаешь о будущем?
— Думаю.
— Но, видимо, не в случае со мной. Со мной ведь все спонтанно, да?
— Такое и должно происходить спонтанно. Все самое искреннее — спонтанно. Не согласна?
— Да, наверное, — вынуждена согласиться.
Надо было мне, дуре, не брать тогда его пиджак, не ехать к нему в отель и не позволять себя целовать. Тогда бы я сейчас была свободна. Свободна от всего, что сейчас испытываю и от чего не в силах отказаться. Наверное, только по-настоящему отвратительный поступок с его стороны заставит меня перестать испытывать к нему чувства. И то не факт.
— У нас все-таки ужин, — хочет Ковалев поставить точку на этом. — Может, закажем уже что-нибудь?
Киваю ему. Открываю меню, но часто поглядываю на него. Если честно, не до еды мне сейчас, но все же от салата и маленького десерта не откажусь. Если буду рваться сказать ему какую-нибудь глупость, то сразу буду засовывать еду в рот.
Заказываю то, чьи названия кажутся знакомыми. Ковалев явно лучше меня ориентируется в меню.
Заказы приносят почти моментально, и я пробую очень вкусный салат с креветками. В процессе ужина Ярослав задает невинные вопросы, касательно моего небольшого бизнеса, учебы. Об этом говорить просто. Я даже забываюсь. Напряжение уже не такое.
— Хотела спросить, сколько твоей сестре лет? — интересуюсь, приступая к десерту.
— Двадцать девять.
— Она в первый раз станет мамой?
— Да. Она
То, что у него с Андреевой… тут явно дело не в природе. Но он только что намекнул, что для него семейная жизнь не чужда.
— Ты сказал, — копаюсь ложкой в десерте, — что женишься по каким-то там причинам. Наверное, дело в бизнесе.
— Вроде того.
— Неважно. Я о том, что… Почему ты раньше не женился? Неужто в твоих кругах не водится приличных девушек, женщин?
— Да как-то не встречал подходящей девушки, женщины, — отвечает Ярослав, немного нахмурившись. — В последние годы я был слишком занят.
— И теперь ты женишься. Наверное, твоя родня счастлива. Они же думают, что все по-настоящему?
Ох, я со своими расспросами хожу по очень тонкому льду.
— Только мой отец знает правду. Ну и ты. А так, я уже получил массу негодований.
— Негодований?..
— Моя мать слишком подозрительна по своей природе.
— Ей не понравился твой выбор?
— Она с Полиной толком и не общалась. Сама Полина скептически ее к себе настроила своей излишней доброжелательностью.
Да кто бы сомневался. Только не все такие, как мой отец. Его мать женщина, а не мужик. Тут другой подход нужен.
— Может, она на самом деле такая.
— Кто? Полина?.. — с усмешкой хмыкает Ковалев. — Да уж, она сама доброжелательность.
— Насмехаешься над девушкой, которая по-настоящему хочет стать твоей женой? Как-то это жестоко, — прищуриваюсь, но сама смеюсь в душе. Это такой кайф обсуждать с ним Андрееву. У меня не остается сомнений. Она разменная монета. Я, возможно, тоже. Но главное, что она не будет счастлива. Свое несчастье я как-нибудь переживу, а вот ее счастье — ни за что. Скоро она узнает, каково это.
— Я не насмехаюсь. Просто Полина очень любит себя, ценит себя за свои таланты, и ей искренне верится, что она может одурачить каждого.
— Тебя она дурачит, по-твоему?
— Такие женщины не любят никого. Они вкладывают в себя и заботятся только о своих интересах. Я таких много повидал.
— Но выбрал в жены именно ее.
— Так получилось.
— Хороший выбор. Она правда очень красивая. Таких не каждый день на улицах нашего большого города увидишь.
— Да ты ей восхищаешься, я смотрю, — ухмыляется Ковалев. — Поверь, — уже говорит совершенно серьезно, — дело не в ее красоте. А в ее натуре. Что касательно красоты, то я нахожу для себя тебя более привлекательной.
Прозвучал комплимент, от которого у меня только что по позвоночнику пробежалась целая толпа мурашек, но виду я не подаю.
— Это потому что я моложе?
— Дело не в твоем возрасте, — заверяет он меня.
— Правда?
— У меня на этом нет пункта. Но я понимаю, почему у тебя есть.
— У меня его тоже нет. Я просто не верю, что такого как ты, может всерьез волновать такая, как я. Поэтому я до сих пор склоняюсь к тому, что ты хочешь меня лишь использовать. Просто так получилось, что у тебя есть время на эти игры. Сам же сказал, что тебе по душе мое упрямство. А то, что ты рискнул тем, что рассказал мне правду о своей женитьбе, то ты прекрасно понимаешь, что открой я рот — никто не поверит в мои слова.