Забей стрелку в аду
Шрифт:
– Покричи, приятель! Выговорись, – молился про себя Святой, опасаясь, как бы долговязый действительно не сорвался и не всадил свинец в голову инженера.
Боярин продолжал кричать. Ориентируясь по звукам, Святой выбирал рубеж, с которого нанесет последний удар. Противник был где-то совсем близко, справа от него. Святой осторожно начал подниматься, вжав в плечо приклад ружья.
«Пригнись, Стивен», – просил он, понимая, что усиленный заряд неминуемо заденет инженера.
Но его величество удача была на стороне экс-спецназовца. Оглушенная при столкновении Дана осталась в машине и не участвовала
– Придурок! Он же через канаву к тебе подбирается!
Долговязый отреагировал на предупреждение совсем не так, как ожидала добровольная помощница. Обезумевший от ярости Боярин, чьи нервы были на пределе, выпустил пол-обоймы в сторону девицы раньше, чем успел сообразить, что расстреливает своего единственного союзника. Он стрелял рефлексивно, на крик.
Пули угомонили худосочную девицу. Выгнувшись в предсмертном полете, Дана схватилась за грудь и рухнула в желтую траву.
Настал черед действовать Святому. Он использовал момент с толком. Кувырком Святой выбрался из кювета, припал на правое колено и моментально взял на мушку журавлиную фигуру бандита.
– Стив! Ложись! – проревел Святой, точно корабельная сирена.
Американец оказался молодчиной. Он не стал геройствовать. Вывернувшись, Хоукс распластался на земле, закрыв голову ладонями. Это было именно то мгновение, когда устанавливается хрупкое равновесие, после которого кто-то умирает, а кто-то продолжает жить.
Дистанция между Святым и бандитом была не более полуста метров – ничтожное расстояние для прицельной стрельбы даже стальными шариками. Острый, выпирающий кадык Боярина был взят на мушку. Святой не позволил долговязому нагнуться и спрятаться за грузным телом американца. Он выстрелил первым.
Стальной рой с оглушительным визгом ушел к Боярину. Шарики, как сотня хирургических скальпелей, полоснули по шее бандита, расчленяя его шейные позвонки. Смерть Боярина была быстрой и почти без мучений. Его голова, ампутированная стальным зарядом, отделилась от туловища и запрокинулась набок, держась лишь на лоскутах кожи и мышц. Обезглавленный бандит упал рядом с Хоуксом.
Волна горячей, красной жидкости обдала инженера. Облитый кровью долговязого, Хоукс вскочил на ноги и заорал на интернациональном языке ужаса, перемежая английские и русские слова:
– Fuck… твою мать…
Подбежавший Святой вкатил инженеру пощечину, единственно доступное лекарство против стресса. Вопли застряли в горле американца. Он онемело тыкал пальцем, указывая на укороченное тело, фонтанирующее кровью.
– Стивен, живой? – спросил Святой, на которого труп не произвел впечатления.
За годы военной карьеры он насмотрелся на мертвецов, изувеченных похлеще, чем Боярин.
– Да-а-а… – по-овечьи проблеял инженер.
– Тогда ноги в руки и сматываемся отсюда. Мы не похоронная команда,
Мрачноватого юмора американец не принял. Он всхлипнул, но, совладав с эмоциями, попытался что-то ответить. Однако горловой спазм, сковавший голосовые связки инженера, накрепко запечатал его рот. Вместо слов Хоукс издал свистящий звук, похожий на шипение испорченного патефона.
– Двигаемся на выход. Занавес опустился, спектакль закончен, – Святой взял подопечного толстяка за руку.
Он намеревался скрыться в перелеске, чтобы спрятаться за деревьями, привести обляпанного кровью американца в порядок и немного отдышаться. Разбитые автомобили на роль транспортных средств не годились. В город надо было добираться или на попутках, или на каком-нибудь пригородном транспорте.
Понемногу Хоукс отходил. Его зубы перестали выбивать чечетку, а к щекам прихлынула кровь. Взгляд его стал осмысленным, вот только ноги плохо сгибались в коленях.
– Идти сможешь? – участливо поглядывая на спутника, спросил Святой.
– Смогу, – слабо улыбаясь, ответил Хоукс.
Они направились к джипу. Святой все-таки надеялся завести машину и хоть часть дороги домой преодолеть побыстрее. Внешне «Тойота» выглядела неплохо, но, подойдя поближе, они увидели смятый левый бок.
– Безнадега! – однозначно определил Святой, даже не заглядывая под капот.
Инженер друга не услышал. Он стоял рядом с телом девушки, лежащей на багровом ковре окрашенной кровью травы. Смерть сделала Дану безобразной. Ее личико, скованное гримасой агонии, скалилось в жуткой улыбке. Острый язык, незаменимый инструмент сексуальных утех, вывалился наружу, лоскутом красной тряпки свесившись до подбородка. Выбитый пулей глаз зиял черным провалом. Еще три отверстия располагались в шахматном порядке от груди до поясницы.
Бесшумно подошедший Святой спросил:
– Она?
Вместо ответа инженер с шумом выдохнул воздух, точно бегемот, ныряющий под воду.
– Глупо подставилась. Совсем малявка, – задумчиво произнес Святой, глядя на тонкие, худые ноги девицы, по которым, выстроившись цепочкой, уже ползли деловитые черные муравьи.
Насекомые передового отряда торили дорогу, пробираясь вперед. Хоукс присел, смахнул ладонью мурашей и сентиментально всхлипнул.
– Хватит, – грубо тряхнув Хоукса за плечо, произнес Святой, не одобрявший чувствительного припадка инженера. – Она сама выбрала судьбу.
– Судьбу не выбирают, – с необычной твердостью в голосе произнес американец, тяжело поднимаясь.
Они собрались уходить, когда в салоне джипа что-то мелодично тренькнуло. Звук был негромким и непрерывным. Хоукс вздрогнул, словно через него пропустили разряд электрического тока. Он вопросительно уставился на Святого, предоставляя ему право решать.
– Что это? – зачем-то перейдя на шепот, спросил Стивен.
– Сейчас узнаем, – забираясь в салон, сказал Святой.
Трубка мобильника, упавшая вниз, лежала между передними сиденьями около углубления, заполненного сигаретными пачками, коробками с компакт-дисками и нераспечатанными пивными банками.