Забирая Еву

Роман Виолетта

– Кай, - срывается хриплое с губ.

Он надавливает мне на спину, заставляя прогнуться.

— Заткнись, Ева.

Я слышу звук расстёгивающейся молнии. Он справляется с мешающей одеждой в считанные секунды.

— Раньше думать нужно было,.

Входит. Так, что слезы из глаз. Глубоко. До крика из пересохшего рта. До скрежета ногтей по холодной поверхности зеркала.

Будто бы мало ему, он делает это все более грубо и жестко. Каждое его движение – высвобождение ярости, злости . За мою выходку на совещании, за выбор не в его пользу, за то, что я

вообще есть на этом свете и доставляю ему столько трудностей.

— Видишь, как это приятно, когда ты слушаешься, Ева, — шепчет, наблюдая одурманенным взглядом за каждым нашим движением. Я зажмуриваюсь. Хотя бы так стараюсь сохранить остатки гордости. Хотя бы в одном не подчиниться ему.

Рука Кая дразнит мою грудь. Он сжимает мой сосок пальцами, вызывая жгучую боль. Я дергаюсь, брыкаюсь, мне не хочется так. Снова просыпается злость. Почему нельзя нежно? Почему только так? Как животное. Хватка Кая на мне становится крепче, чувствуя мое сопротивление, он давит еще больше.

— Я в тебе. Я часть тебя, Ева, — рычит на ухо, продолжая двигать бедрами. Я прикрываю глаза. В разрез моему гордому разуму тело жаждет покориться ему. Чувствую приближающийся оргазм, зажмуриваюсь, в предвкушении экстаза. И я взрываюсь. Теряюсь в пространстве и времени. Рассыпаюсь на тысячу осколков, собираясь вновь.

— Ненавижу, — хриплый, надсадный шепот рвется с его губ. Вбиваясь в меня словно безумный, спустя пару минут взрывается вслед за мной.

***

Я пытаюсь выровнять дыхание. Кай обессилен так же, как и я. Придавливает меня своим горячим телом к холодной поверхности зеркала. Его рваное дыхание у самого уха, опаляет меня жаром, щекоча нежную кожу шеи. Хочется до зуда в пальцах повернуться и обнять его, запустить пятерню в его волосы, прижать к себе. Вдохнуть его полной грудью, насладиться им. Хочется его нежности, хочется прекратить уже это бессмысленное противостояние. Неужели он до сих пор не понял, что у нас нет ни единого шанса быть порознь?

Сердце сжимается от понимания того, что мне не светит ничего большего, кроме нескольких мгновений с настоящим Каем. Мгновений, когда он, изнуренный и удовлетворённый, ласков и нежен со мной. Как сейчас. Гладит мои волосы, прижимает к себе так, будто бы я что-то значу для него. Но спустя пару минут, когда его дыхание выравнивается, он отстраняется от меня и шлепает по оголенным бедрам.

— Одевайся, — и снова этот сухой тон.

Трясущимися от перенапряжения руками пытаюсь оправить юбку, собравшуюся на поясе. Не поднимаю на него глаз. Сейчас у меня нет сил снова читать в его взгляде холод и презрение. Чувствую, как он подходит ко мне, протягивает несколько салфеток.

— Приведи себя в порядок. Не хочу, чтобы выходила из моего кабинета с мокрой юбкой на причинном месте.

Забираю салфетки. Поднимаю с пола лифчик и, надев его, принимаюсь за рубашку. Здесь все плачевно. Ни одной пуговицы не осталось в живых.

— Всю форму порвал, неандерталец чертов, — бурчу, судорожно соображая, как теперь идти по управлению.

— Я смотрю, ты урок не усвоила, — рычит, приближаясь ко мне. — Слишком

много ругательств вылетает из твоего рта. Похоже, нужно будет занять его чем-нибудь полезным.

— Пошел ты! — поднимаю на него яростный взгляд.

Кай смеется. Довольно так хохочет, от всей души, заставляя мое сердце выть от отчаяния. Ни единого проблеска чувств, только холод и насмешка.

— Целоваться на прощание не будем. Удачи, Кай, — прячу боль за толстым слоем сарказма и равнодушия. Отворачиваюсь и с гордым видом направляюсь к двери.

— Стоять!
– его приказ настигает меня практически у выхода. Ноги против воли останавливаются.

— Думаешь, отпущу тебя одну? Вот такую? – его голос незаметно меняется. Я слышу в нем нотки незнакомых эмоций.

— Какую? – спрашиваю, поворачиваясь. Пытаюсь понять его настрой.

Кай медленно подходит ко мне. Смотрит неотрывно в мои глаза. Притягивает к себе за шею, и когда между нами остаются считанные миллиметры, шепчет в губы:

— Оттраханную. Мою, — его губы накрывают мои в поцелуе. Первом поцелуе за весь вечер. И сейчас он не наказывает меня и не злится. Этот поцелуй говорит мне, что решение принято.

Кай отстраняется первым. Отходит на пару шагов и, слегка прищурившись, довольно ухмыляется. Наслаждается моим растерянным видом. А потом разворачивается и направляется к столу, оставляя меня в полном недоумении.

— А может, ты спросишь мое мнение? – кричу ему в спину, чувствуя, как грудь распирает от злости.

— Я не совершаю одних и тех же ошибок, Ева, – отвечает, не оборачиваясь, прикуривая сигарету.

Заметив в углу комнаты знакомый блеск, наклоняюсь и собираю рассыпанные части рубашки.

— Что ты там делаешь? – я отчетливо слышу нотки смеха в его голосе.

— Собираю пуговицы.

— Зачем? –хохочет Кай, когда я выбираюсь из-под его стола. Там валялись целые три штуки. За свой смех он получает от меня легкий шлепок по ногам.

— Чтобы пришить к рубашке, умник.

Три, четыре…Черт, не хватает еще одной. Куда же она закатилась? – ворчу, продолжая искать.

— Ева, хватит ползать. Будет тебе завтра утром новая рубашка, — говорит Кай, накидывая на плечи пиджак. Подходит ко мне.

Его глаза устремлены на меня, на губах игривая улыбка. Протягивает мне руку и помогает подняться.

— Сошьешь за ночь, как золушка?

— Сошьет, золушка. Пошли.

Он выходит из кабинета. А мне не остается ничего другого, как последовать за ним. Скрестив перед собой руки, удерживаю полы рубашки.

***

Мы останавливаемся перед лифтом. Кай набирает чей-то номер.

— Артем, привет, — произносит в трубку, убирая одну руку в карман брюк. Завтра к девяти мне нужна новая форменная рубашка с капитанскими погонами. Женская. Да… Размер? — переводит на меня прищуренный взгляд, проходится им по фигуре.

Я закатываю глаза и недовольно цокаю. Подсказываю ему шепотом: сорок второй.

Кай улыбается и заканчивает разговор. Створки лифта открываются.

— Ты тиран и деспот, — бурчу себе под нос, заходя внутрь кабины.