Забияка. (Трилогия)
Шрифт:
– Амулет навевает добрые сны, - молвил Ярослав, с улыбкой наблюдая за моей умиленной физиономией.
– Если поставить его в изголовье, то ночных кошмаров можно смело не бояться.
Интересно, как Ярослав догадался о том, что мне порой снились кошмары? Правда, еще давно, до перемещения в Заповедник. После того, как я переехала, моя голова была непрерывно занята - упорядочивала изученный за день материал.
Неужели у меня способность к неприятным сновидениям написана на лице? И на что в таком случае влияет
Спросить? Не спросить? Вдруг получится, что я выведываю чужие секреты?
– А бусы?
– все же насмелилась я.
– Тут я лишь слегка усилил свойства янтаря, - просто ответил амулетчик. Видимо, тема все же не была для него запретной.
– Поэтому бусы способствуют кротости нрава и хорошему настроению.
– Это хорошо, - как всегда, веско сказал металлист.
– Сестрица, она такая! Как вспылит, то мало не покажется.
Ярослав улыбнулся. С тихим таким достоинством и осознанием собственной правоты.
Друид вздохнул. Потом вспомнил что-то, и вздохнул еще раз. Поди, желал оказаться в Заповеднике побыстрее.
– А скажи, Ярослав, - вспомнила я о насущных проблемах.
– Кто это на тебя напал?
– А, это был некромант Кремантий, - жуя, ответил хозяин.
– Ему не понравилось то, что я слишком хорошие амулеты от порчи делаю. Давно он около меня околачивался. А вчера вот, пришел совсем злой, и мы с ним повздорили маленько… О, боги! Что же мы тут сидим? Нам же драпать отсюда надо. Немедленно! Тиша! Вещи пакуй!
В сторону кресла полетел хозяйский тапок.
– Куда это мы собрались?
– вскочив с кресла, как ошпаренный, жалобно запричитал домовой.
– Опять переезд? Так еще вещи распаковать не успели…
– Собери только самое необходимое!
Из глаз домового покатились крупные слезы. Больше всего он сейчас походил на обиженного злой судьбой ребенка.
– Я тебе избушку выращу, - пообещал ему друид.
– С печкой?
– с надеждой посмотрел на него Тиша. Слезы тут же просохли.
– Как пожелаешь, - почти уверенно ответил Антон.
– Ну, тогда я мигом!
– повеселел домовой, и… исчез.
Только маленький смерч, да открывающиеся - закрывающиеся ящики-дверцы отмечали его путь.
– Я готов!
– спустя каких-то пару минут сказал он, потрясая котомкой.
– И это все?
– недоверчиво воззрилась я на суму. Размером та была не больше обычного городского рюкзака.
– Она же безразмерная, - махнул лапой домовой.
– Ты что, с луны свалилась? Таких элементарных вещей не знаешь?
– У меня нет домового, - пожала плечами я.
Пора было прикреплять рюкзаки к транспортному средству.
Через пять минут все было готово - домовой успел даже тарелки помыть. Мы взгромоздились на коврик, и он нас всех выдержал. Не успели мы заложить ставший уже традиционным в наших полетах вираж, как в воротах показались
– Жми!
– что есть мочи завопила я.
И коврик нажал - взмыл метров на двадцать вверх, подобно самолету вертикального взлета. Если внизу кто-то и колдовал, мы об этом так и не узнали.
Так мы двинулись на север. Летели довольно высоко - нам было даже видно, что земля - круглая. Домовой сперва держался неуверенно - видимо, не привык к подобному средству передвижения. Но потом осмелел, отодвинулся от центра ковра, и даже высунул нос наружу для пущей видимости.
За весь ходовой день так ничего и не случилось. То есть, у нас, Заповедных, не случилось. Зато Ярославу пришлось отвечать на вопросы, градом посыпавшиеся на него. Надо отдать должное амулетчику - он довольно бойко удовлетворял наше любопытство в том, что касается одежки, погоды, времен года. Мы тоже в долгу не остались - признались, что с изнанки. После этого откровения Тиша перерастал глазеть по сторонам, но упулился на нас.
Ярослав не стал выказывать совсем уж невежливое удивление. Но отвечать стал куда подробнее.
– Волхвы, - задумчиво сказал он, озадачившись очередным вопросом.
– Волхвы…
Обычно веселое лицо Ярослава приняло неописуемое выражение. Там была и мечта. Дотянуться до чего-то, далекого пуще звезды. И осознание неосуществимости стремления. И уважение. И ностальгия - наверняка, по учителю Глебу.
– Волхвы… Волхвы - это те же лешие, но на человеческий манер.
Это был неожиданный ход.
– Ась?
– взбодрился чуть сонный по жизни металлист.
– Ну… - замялся Ярослав.
– Вот леший. Он может мгновенно оказаться в любом уголке своего хозяйства. Отделиться от любого дерева.
– А еще свистнуть, и узреть перед собой пару лосей, - вспомнила я вчерашние впечатления.
– Всего через какие-то полминуты!
– Вот-вот, - закивал головой Ярослав.
– И волхвы тоже так могут.
– Что могут? Лосей подзывать?
– Да нет, Лиска, - вступился за нового товарища друид.
– Видишь, иногда человеку бывает трудно объяснить то, чего он наверняка не знает. Ярослав ведь не волхв.
Маг отрицательно покачал головой.
– Не волхв. Дитя я неразумное перед волхвом.
Долго ли, коротко ли, а удалось нам вытянуть (по капле, ей богу) из амулетчика, что волхвы - это сама природа, но в ограниченном проявлении. Точно так же, как Маня представляла со своими соснами единое целое, так и волхвы проникали в природу. Они были водой, землей, огнем, и воздухом. Кустиком и полынью, ветерком и аметистовым рудником. Правда, волхвы тоже разные по силе бывали. Чьей-то мощи хватало на город. Чьей-то - на деревеньку. Да и нелюдимые они, вишь, были. Не принимали пороков людских.