Заблудшая душа
Шрифт:
Быть может, в романе раскрывается тайна отвратительного монстра с лицом, похожим на морду? Того монстра, личина которого красовалась на старинном надгробии, с которого делал копию дядя Борис? И которую Глеб видел на черном камне, найденном в подвале, и еще — в окне гостиничного номера?…
Глеб тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Его ночное видение не имело ничего общего с писательскими амбициями дяди Бориса. И все же он решил дочитать роман до конца.
Итак, беднягу Галеба и двух его друзей-славян
«…Неизвестно, сколько это продолжалось, но, в конце концов перед глазами у кузнеца Галеба опять прояснилось. Он почувствовал давящую боль в запястьях и щиколотках и понял, что лежит в телеге на куске рогожи и связан по рукам и ногам.
— Что со мной? — хрипло проговорил Галеб.
— Нас взяли в плен, Корсо, — ответил ему рыжеволосый богатырь Ратибор.
Галеб посмотрел на Ратибора. Лицо у того было грязное, на лбу и щеке багровой коркой засохла кровь. Вместо кольчуги и шерстяного подклада на мощном теле Ратибора клочками висело рубище. Руки и ноги его также связаны веревками. По бурым пятнам, проступавшим сквозь рубище, Галеб определил, что Ратибор получил никак не меньше трех ран.
Рядом с Ратибором лежал еще один пленник — пожилой, в расшитой окровавленной рубахе и с каким-то жутким кровавым сгустком вместо левого уха. Этот тоже был связан грубой ворсистой веревкой.
Галеб приподнял голову и огляделся. Телег было не меньше десятка, и на каждой лежали пленники. Рядом, позвякивая сбруей, ехали верхом германские рыцари.
— Выходит, мы проиграли битву? — прохрипел Галеб, морщась от боли.
— Мы перебили больше половины их воинства, — ответил Ратибор. — А ведь их было в три раза больше!
— Но теперь мы здесь, — сказал Галеб.
— Верно. Теперь мы здесь.
Галеб снова посмотрел на рыжего воина и спросил, осторожно шевеля разбитыми губами:
— Из-за чего эта война, Ратибор?
Здоровяк и пожилой воин переглянулись.
— Полно тебе, Корсо! Нешто ты не помнишь?
— Должно быть, тот рыцарь не только ушиб ему грудь, но и здорово дал по голове, — предположил седовласый пленник.
Только сейчас, после этих слов, Галеб почувствовал в груди боль, уже не острую, но все еще мешающую глубоко дышать.
— Чем они меня? — хрипло спросил он.
— Голоменью меча, — угрюмо ответил Ратибор. — Скажи спасибо, что не кромкой.
— Да… Мне повезло…
Галеб замолчал, собираясь с мыслями. Потом вновь посмотрел на рыжего воина и тихо спросил:
— Как нас взяли в полон, Ратибор?
— Ты и впрямь не помнишь?
Галеб качнул головой:
— Не помню.
— Мы почти победили, но из леса выскочил засадный полк наемников. Они перебили стрелами наше правое крыло, а воеводу разорвали копьями.
— Никогда в жизни не видел таких бешеных воинов, — сказал пожилой пленник.
— А что случилось со мной? — спросил Галеб. —
— Ты не сдавался, — сказал Ратибор. — Как все мы. Полея сбили с коня копьем, а потом скрутили ремнями. Меня прижали к боевой телеге щитами, да так плотно, что я не смог пошевелиться. А на тебя, после того как ты упал от удара на землю, навалились сразу три германских рыцаря. Ты не мог устоять.
Галеб обдумал его слова, посмотрел на молчаливых, угрюмых ландскнехтов и тихо спросил:
— Куда они нас везут?
— В Брумгальде есть рынок, где торгуют пленниками, — ответил ему пожилой Полей. — Думаю, нас везут туда.
— И давно мы так едем?
— Давно, — ответил Ратибор. — С самого полудня.
— Я знаю эти места, — сказал Полей. — Бывал здесь с караваном купцов шесть лет назад. Верст через двадцать начнется Роминтская пуща. Лес этот тянется еще верст на двадцать, и там рыцарям придется разбить лагерь и заночевать. Скорей всего, они это сделают у реки.
Полей на секунду замолчал, потом пристально посмотрел на Галеба и негромко добавил:
— Тут один из германцев спрашивал, нет ли среди нас кузнеца. Мы в ответ промолчали, однако теперь я думаю, что зря.
— О чем ты, Полей?
— Хорошие кузнецы ценятся везде. Скажи им, кто ты, и, может быть, они развяжут тебе руки. Никто не решится портить кузнецу руки, в этом нет никакой выгоды.
Галеб усмехнулся и процедил сквозь зубы:
— Нужна мне их жалость!
Но тут же в голову ему пришла идея. Медлить он не стал.
— Эй, германцы! — крикнул Корсо по-немецки. — Который тут из вас спрашивал про кузнеца?
Рыцари оглянулись. Один из них, ехавший впереди, высокий и худой, в дорогих доспехах, слегка осадил коня, дождался, пока повозка поравняется с ним, и, уставившись на Галеба, поинтересовался надменным голосом:
— Ты умеешь работать с железом, славянин?
— Я в этом деле лучший, — в тон ему ответил Корсо. — Хочешь — проверь. Но сперва развяжи руки — затекли.
Рыцарь пристально посмотрел Галебу в глаза, тот спокойно выдержал этот холодный, изучающий взгляд. Затем рыцарь дал знак верзиле-стражнику, ехавшему рядом с телегой. Тот кивнул, выхватил из ножен длинный кинжал и одним молниеносным ударом разрубил путы на руках Корсо.
Веревка свалилась с опухших запястий, и из груди Галеба вырвался вздох облегчения.
— Так-то оно лучше, — проговорил он.
Рыцарь продолжал внимательно разглядывать Галеба. Наконец, вдоволь насмотревшись, он сухо произнес:
— Меня зовут Иоганн Бергштадский. Я рыцарь ордена Святого Губерта. Назови мне свое имя, славянин.
— Корсо. Меня зовут Корсо.
— Где ты научился говорить на нашем языке, кузнец?
— В нашем селе жил один дед-германец. Двадцать лет назад он странствовал в наших краях, и в лесу его здорово потрепали дикие собаки. Сельчане его выходили, и он остался в деревне навсегда.