Заблудший ангел
Шрифт:
Когда Пэйс снова возвращался в холл, шаги его уже были медленными. Не найдя Дору ни в столовой, ни в холле, он озадаченно остановился. Что ж, отлично. Именно этого она и добивалась.
Когда Пэйс появился на пороге, Дора как ни в чем не бывало оторвалась от рукоделия и подняла на него глаза. Отутюжив ему жилет и сюртук, она повесила их на видном месте в спальне, чтобы он переоделся. Однако Пэйс даже не потрудился застегнуться, как положено, на все пуговицы. Но Доре было все равно. В белоснежной накрахмаленной рубашке, оттенявшей его загорелое лицо, в сером сюртуке из мягкой шерсти, плотно облегавшей его сильные плечи,
В облике Пэйса не было ничего мягкого, округлого, характерного, например, для Чарли или Гарета. Он был слеплен из мускулов и сухожилий. Тело Доры охватил жаркий трепет.
Войдя, он не промолвил ни слова, а лишь, остановившись, с недоумением уставился на Дору, которая попыталась улыбнуться.
– Как прошел день? Удачно? – спросила она. Рука Пэйса интуитивно потянулась к незастегнутым пуговицам жилета. Прежде чем войти в гостиную, он торопливо застегнул одну или две. Дору, почувствовавшую его взгляд на своих обнаженных плечах и открытой груди, бросило в жар. Она невольно вспомнила, как ночью его руки касались ее тела, обжигая страстью даже через холщовую ночную рубашку. Но тогда было темно, сейчас же все светильники горели.
– Не помню, каким был этот день, – сухо ответил Пэйс. – Не скажешь ли мне, что ты затеяла? У нас будут гости?
Он отлично знал, что гостей не будет. Дора наблюдала за ним из-под опущенных ресниц – так, она видела, делают настоящие леди.
– Мы не ждем гостей. За столом мы будем вдвоем. Джози уехала навестить отца. Хочешь что-нибудь выпить? Энни позовет нас, как только будет готов ужин.
Пэйс засунув руки в карманы брюк, стоял перед ней, покачиваясь на носках.
– Что бы там ни было, миледи, давайте выпьем. Что вы можете мне предложить?
Поскольку он знал, что Дора не разбирается в винах, она отдала должное его сарказму, но упасть в его глазах не собиралась. На столике рядом стоял графин и бокалы, поэтому она спокойно встала, наполнила один из бокалов и протянула его мужу. Он отлично разбирался в винах и мог бы подсказать ей, какое из них легкое, а какое крепкое.
Но Пэйс продолжал скептически наблюдать за ней, пока Дора снова не заняла свое место на диване.
Ужин готовит Энни?
И Эрнестина, – спокойно ответила она, хотя внутри вся съежилась от его взгляда. – Я велела приготовить жареный окорок со сладким картофелем, поскольку у тебя был холодный обед.
Понимаю. – Он продолжал стоять, покачиваясь, даже когда потягивал бренди. – Ты ждешь от меня вопросов, не так ли?
Дора с удивлением посмотрела на него, но по его лицу поняла, что именно он хотел сказать, и улыбнулась.
На мне красивое платье, я улыбаюсь. Разве не этого тебе хотелось?
Мне хотелось? – Его взгляд скользнул по лазорево-голубому платью Доры и остановился на глубоком декольте. – То, чего мне хочется, не имеет никакого отношения к красивому платью. Наоборот, оно мешает моим планам и желаниям. Но я не стану просить, чтобы ты его немедленно сняла. Думаю, мне прежде следует отведать жареного окорока.
Господи, как ей знаком этот взгляд. Доре снова вспомнились раскаленная солнцем земля и запах только что скошенного сена.
Пэйс предложил Доре руку, та приняла ее как положено, ибо уже знала, как это делают другие дамы. Рука его была сильной и крепкой под мягкой тканью сюртука. Подведя Дору к стулу, Пэйс легонько коснулся ее обнаженного плеча. При бритье он пользовался мылом с экзотическим запахом сандалового дерева, и Доре не хотелось, чтобы он отходил от нее. Мысль о том, что до кормления Фрэнсис и той минуты, когда они с Пэйсом поднимутся в спальню, остается довольно много времени, беспокоила ее. Как ответить ему тем же вниманием, какое он стал оказывать ей?
А Пэйс был подчеркнуто ласков, в чем она убедилась, когда, взяв печенье и испачкав маслом пальцы, потянулась за салфеткой. Он остановил ее руку и, взяв в свою, вдруг стал облизывать пальцы, один за другим, беря их в рот, а затем поцеловал ладонь, и лишь после этого вытер ее пальцы своей салфеткой. Доре показалось, что теперь ей едва ли захочется что-либо делать этой рукой, чтобы не утратить воспоминания об этой минуте.
Остолбенев, она смотрела на Пэйса, на блики света, играющие в его волосах, на чувственный изгиб рта; он с улыбкой поглядывал на нее. По искоркам в глазах Дора поняла, что Пэйс разгадал ее планы и доказывает свое превосходство в этой игре. Ей нет необходимости соблазнять мужа. Он хочет того же, что и она, если речь идет о физической близости. А вот удастся ли это, зависит от того, позволит ли ему уступить его чудовищное упрямство.
Кто присматривает за Фрэнсис и Эми? – спросил он как бы невзначай, когда, наконец, Дора выпила глоток воды.
Твоя мама. Она обещала уложить Эми, а вот Фрэнсис придется покормить перед сном, чтобы та не проснулась ночью.
– Отлично спланировано, миледи. Мотивы мне станут известны сейчас или в постели?
Дора вспыхнула и уткнулась в тарелку.
– Разве всегда и во всем следует искать мотивы? Вы никогда не говорили, какой вы хотите видеть вашу жену.
– Означает ли это то, что каждый вечер меня будет ждать жареный окорок, мерцание свечей и голые плечи?
Так далеко Дора не загадывала, но не хотела, чтобы Пэйс догадался об этом.
– Если ты этого пожелаешь, – сказала она, слегка нахмурившись и как бы раздумывая. – Хотя боюсь, окорок может тебе надоесть.
Пэйс ухмыльнулся:
– При свете свечей, когда голые плечи рядом, я, пожалуй, черт возьми, не замечу, что ем. Напрасно ты столько истратила на этот ужин.
Дора облегченно вздохнула. Он не сердится на нее. Она искоса посмотрела на Пэйса. Кажется, ужин ему понравился, но он больше глядел на нее, чем в тарелку. Она смущенно заерзала на стуле. Ей нравилось, когда внимание Пэйса было обращено только на нее.
– Я постараюсь, чтобы иногда на ужин были бобы, – небрежно добавила она.
За десертом они уже непринужденно болтали. Когда Эрнестина убрала последние тарелки, Пэйс встал и протянул Доре руку.
– Не выпить ли нам кофе и бренди в гостиной? Дора не привыкла так бесцельно проводить время, но решила ради дела примириться с этим. Она все же докажет ему, что может быть хорошей женой и не будет ему в тягость. Но это подождет. Прежде всего, надо прочно занять место в его постели, и, таким образом, уже не будет никаких сомнений в том, что он остается с ней и не собирается отсылать ее прочь.