Заботы Элли Рэйт
Шрифт:
А меня, при всем при этом, мучили сомнения. Правильно ли я делаю, что кормлю и поддерживаю Милу, мэтра Огдэна и всех остальных? По сути, получалось, что я отрываю часть доходов у своей семьи. Но ведь и мои рабочие -- уже не совсем чужие мне...
Я не часто появлялась на Стоке, только раз в неделю приходила рассчитываться с мэтром Купером. В саамом начале весны он хмуро сообщил:
– - Налоги подняли. Теперь цена за место будет выше.
Вечером следующего дня Мила рассказывала:
– -
Я понимала, что моя мелочная торговля скоро свернётся совсем, полностью, и гадала, хватит ли мне денег вытянуть семью, не допуская голода.
Как не тяжёл был разговор с Алексом, в какой-то мере для меня он стал спасением. В этот день, не дожидаясь обеда, Алекс вынул из кармана маленькую бархатную коробочку в форме сердечка и как-то очень смущённо спросил:
– - Вы станете моей женой, Элли?
Громко «огокнул» и с любопытством уставился на нас Ирвин, тётушка Ханна взялась за сердце и на глаза её набежали слезы, только Джейд, восхищенная красотой алого бархатного сердечка дошла до Алекса, и потянула его за штанину, требовательно заявив:
– - Дай!
Лия подхватила её на руки, а я, испытывая сильное волнение еле слышно прошептала:
– - Выйду, Алекс.
Так состоялась наша помолвка. Не было никакого торжественного празднования, даже пирожных купить не получилось – они стали редкостью на нашем столе, но мне было всё равно. Теплое чувство защищенности и вера в то, что Алекс Гейл и есть мой “тот самый, единственный” делали меня счастливой. Не было безумной вспышки страсти, нас связала нежная и надежная любовь друг к другу.
С этого дня Алекс стал бывать у нас чаще: он приходил не только на воскресный обед, но и два-три раза в неделю ужинал вместе с нами. И хотя за столом мы никогда не говорили о войне, но после ужина, когда тётушка Ханна забирала Ирвина к себе, чтобы он почитал ей вслух, мы оставались в столовой, обсуждая и новости с фронта, и нашу будущую жизнь. Именно тогда Алекс и предложил:
– - Я знаю, Элли, что сейчас не лучшие времена для вашей торговли. Не стоит ли вам устроиться помощницей ко мне? Признаться, я уже не справляюсь.
– - Алекс, я не могу бросить своих людей….
– - Элли, я хорошо знаю вас и не предложил бы ничего такого… Работа найдётся для всех.
Глава 55
Я долго думала, как сделать лучше. Совещалась и с тётушкой Ханной, и с Милой, и с мэтром Огдэном. В результате за собой мы оставили два места на Стоке. Мэтр Огдэн вместе с Милой ночью пекли лепёшки с самыми простыми добавками: с луком, пока ещё не слишком дорогой картошкой или, если картошки купить не удавалось, с кашами. Они работали на пару, принося в дом необходимую нам наличку.
Все остальные, включая Хейзел и её сына, устроились работать в разросшуюся мастерскую Алекса. Одним из условий работы был полноценный обед для мастеров. Это я взяла на себя. Сама
– - Элли, попробуй найти человека на своё место. Мне гораздо больше нужна помощь с поставщиками и бумагами.
Мне было страшновато в это лезть, но особого выбора не было. Я видела, что днём Алекс мотается без конца: то получает грузы, то отправляет готовые, то ищет замену какому-нибудь закрывшемуся заводу-подрядчику. Чаще всего возникали проблемы со стеклом для ламп. Его полностью изготавливали в другом городе, а вот перевозка стала стоить значительно дороже, так как большая часть лошадей была выкуплена или реквизирована для нужд армии. Алексу регулярно приходилось искать новые варианты доставки стеклянных колпаков. А по вечерам он сидел над бумагами, иногда до полуночи. Чтобы сократить расходы, ему пришлось самому вести всю работу с документами и отказаться от услуг бухгалтера.
Тем не менее, ближе к весне я чувствовала себя достаточно прочно в роли управляющего. Иногда мы на пару засиживались в кабинете, разбирая бумаги. Но всё же вдвоём это делать было значительно легче.
Весной объявили новый призыв, и мужчин в городе стало ещё меньше. Я тихо радовалась тому, что Алекс не попадает под призыв, как владелец мастерской, работающей на нужды военных.
Дома тоже было не слишком весело. Я старалась, чтобы война тревожила семью как можно меньше. Но даже Ирвин не мог не видеть появления на улицах калек и нищих. Нельзя сказать, что их количество было таким уж ужасающим, но по сравнению с безоблачным предвоенным временем эти приметы войны очень бросались в глаза.
Работать приходилось много. Зачастую даже в воскресенье с утра мы встречались над бесконечными стопками документов. Правда, к обеду мы в обязательном порядке возвращались домой и вечер воскресенья проводили с семьёй. Эти вечера, пожалуй, были самым тёплым и радостным в нашей жизни, что осталось сейчас. Тётушка Ханна бдительно следила за тем, чтобы я не садилась за стол не принарядившись. Она и сама свято придерживалась довоенных привычек и меня наставляла:
– - Ты девушка, Элли, ты не должна в глазах жениха выглядеть как рабочая лошадь.
– - Я, по сути, и есть рабочая лошадь, – с некоторым даже раздражением отвечала я тогда.
– - Жизнь — штука длинная, девочка моя. Все пройдёт, и война тоже. А вот молодая ты будешь только здесь и сейчас. Немножко времени, потраченного только на себя, просто для того, чтобы сменить одежду и вспомнить о том, какая ты красивая – ничтожная мелочь. И вообще, не перечь тётушке! – с улыбкой убеждала меня Ханна. Она видела, как я устаю, жалела меня и поддерживала так, как могла.
Ирвин неплохо учился, но главное для меня было то, что уроками он занимался сам. Я была безумно благодарна брату, что мне не приходилось сидеть с ним рядом и отслеживать, выполнил ли он домашнее задание. Он всегда чувствовал себя старше своих лет и почти всегда вёл себя как взрослый.