Заботы Межмирного Судьи
Шрифт:
Что ж, с годами он привык перекантовываться в дешёвых отелях, а там пришлось смириться и с потерей книг, погибших вместе со всем складом в катастрофическом наводнении. Правда, получил за них страховку, да и в Сети они все давно висели. Подобрав в замену современные копии, продал своё маленькое собрание антиквариата. Подрабатывал оценщиком икон и изделий Фаберже и видел уже надёжную перспективу умереть в собственной квартире, когда судьба сделала новый крутой поворот.
Межмирный Судья поклялся себе самой страшной клятвой, что во второй раз не даст себе судьбе в обиду. Не позволит тщеславию завести себя снова в ловушку, а ежедневным девизом сделает «Ветку мечты обрежь» – так ещё студентом позволил он себе перевести знаменитый совет Горация: «…spatio brevi spem longam reseces».
Протокол 2.
На этой планете с искусственной атмосферой весь растительный покров происходит из семян, завезенных с Земли, но местные природные условия отразились и на нём. Бурьян вырастает до высоты обычной берёзы, а берёза, как вьюнок, стелется по короткой, словно бы подстриженной траве. Сцепив руки за спиной, Межмирный судья прогуливался возле точки телепортации, высоко поднимая ноги и сам себя сравнивая с аистом. Он поджидал, когда Платон получит пропуск под силовой купол, защищающий автономное поселение Хеппинес-таун, а в полном варианте «Город счастья имени Элвиса Пресли». Процесс предстоял чертовски сложный, Судья допускал, что ему станут вставлять палки в колёса, однако, сидя в своём уютном гостиничном номере на Земле, и помыслить не мог, что столь грубо.
Ну, удостоился разрешения, наконец. Собранный четвертью часа ранее паланкин поднят невидимыми носильщиками на удобную для посадки высоту, и вот уже Судья имеет счастье лицезреть улицу, словно перенесённую из штатовской кинохроники середины ХХ века. Одноэтажная Америка, провинциальный вариант, гениально высмеянный в «Лолите» Набокова. Царство буги-вуги, рок-н-ролла и упитанных гёрлз в стиле пин-ап, то бишь агрессивного бескультурья. По обе стороны въезда в город – билборды. На одном своего рода «тайная вечеря», где двенадцать юных Элвисов Пресли, по-разному одетых и в различных позах угнездившихся на высоких табуретах бара, многообразно прикладываются каждый к своей бутылочке «Кока-колы». На другом – густо накрашенная блондинка, сидя в оцинкованной лохани с пеной, задирает умопомрачительные, ничего не скажешь, ноги. Уже постиранное бельишко висит на верёвке. Неимущая, но в то же время позитивно настроенная девушка отложила стиральную доску и решила теперь себя постирать. На самом деле оба шедевра монументальной рекламы Судья рассмотрел ещё на Земле, найдя в файлах к процессу. Сейчас он медлил в отместку за задержку, рассчитывая тем позлить выехавшего ему навстречу Обвинителя.
Однако маневр не удался. Отнюдь не обиженный, скорее польщённый, Обвинитель затараторил на английском:
– Эти плакаты, мистер Судья, символизируют концепцию нашего города. Достаточное удовлетворение потребностей без роскоши! Счастливое довольство немногим! Полная свобода здоровой чувственности! Искусство, радующее простого работягу, без всяких там Гайднов! Вот почему наш город стал уютным приютом для простых душ, для изгоев вашего претенциозного общества, Судья!
Для Судьи этот живчик, изображающий экспансивного и простодушного южанина-джентльмена, оставался одним из подозреваемых. Разумеется, не только его внешность изучалась. Пожимая пухлую влажную руку, Судья не удержался от шпильки, продекламировал:
В уютном приюте
Одиннадцать трупов.
Й-хо-хо, и бутылка «Колы»!
Говорят, лучшая импровизация – заранее хорошо подготовленная. Если Обвинитель выкрикнул затверженный наизусть абзац из рекламной брошюры, то и он может позволить себе пустить в ход домашнюю заготовку.
Мэр только шляпу на лоб сдвинул, садясь в красный открытый форд модели 1949 года. Тащился он на первой скорости, приноровляясь к шагу невидимых носильщиков паланкина. Вскоре они оказались у здания мэрии, точной копии поместья Элвиса Пресли «Грейсленд» в Мемфисе, штат Теннесси. Вокруг белых львов топтался народ, одетый по моде середины ХХ века, при этом Судья насчитал в пёстрой толпе не менее пяти двойников Элвиса Пресли. Любознательные горожане собрались слушать и смотреть
Хотя Обвинитель и открыл перед Судьёй позолоченную входную дверь, тот подождал, пока не услышал только для него предназначенное «Готово». Это слово, произнесённое с нарочитым металлическим призвоном, означало, что паланкин разобран и скрыт, а Платон уже в здании. Теперь искусственный интеллект должен будет приступить к работе со свидетелями. Роботы проверят, все ли они собраны, как договаривались с мэром, в комнате, соответствующей «Комнате Джунглей» в настоящем «Грейсленде», обнаружат и изымут у них коммуникаторы, обеспечат электронную, визуальную и звуковую изоляцию помещения, сообщат о готовности к межмирной трансляции процесса, наконец.
Проходя вестибюлем и коридорами впереди Судьи, Обвинитель то и дело оборачивался к нему, будто проверял, не сбежал ли по дороге. А вот и гостиная, похожая на ту, что в Мемфисе, разве что планировкой. Увы, на стеклянной перегородке нет, как было в настоящем «Грейсленде», витражей. А он-то рассчитывал, что глаза смогут отдохнуть на двух симметричных тёмно-синих павлинах с хвостами, похожими на трёхголовых и трёхглазых китов. Из мебели, как и просил Судья, только три кресла, стул и табурет, имитации дешёвой светлой мебели пятидесятых годов ХХ века, эпохи возрождения мебельного конструктивизма двадцатых. Разобравшись худо-бедно с интерьером, он перенёс своё внимание на людей, мебель занимающих. На стуле дремал коротконогий мужчинка средних лет в сером костюме-двойке, пёстрой бабочке и двухцветных полуботинках. При появлении Судьи и Обвинителя он встрепенулся и поднял голову. Эту физиономию, это выражение на ней, простоватое и заносчивое одновременно, один раз увидев, забыть уже невозможно! Судья с облегчением убедился, что хоть обвиняемого ему местные шустрики не подменили. Потом он поклонился некрасивой полной блондинке, сидевшей в кресле, предназначенном для Защитника. Она ответила с растерянной суетливостью. Неужели и у адвокатессы совесть не чиста?
Тут посреди гостиной возник Элвис Пресли в нерезком чёрно-белом изображении. Имея на шее бесполезную гитару, он склонился к микрофону в правой руке и бархатистым своим баритоном пропел:
I want you, I need you, I love you
With all my heart!
После чего певец застыл на месте, и стало очевидно, что Судья ему действительно пришёлся по душе. Гостю ничего другого не оставалось, как в ответ осклабиться и поаплодировать. Элвис исчез.
Судья уселся в кресло и приятно улыбался подсудимому, своему визави, от нечего делать подсчитывая бородавки у того на лице, пока не прозвучало в ушах «Готово!» и одновременно в гостиную не въехал канцелярский доставщик корреспонденции, с наваленной наверху, в углублении-подносе, грудой коммуникаторов. Среди них глаза зрителей-коллекционеров, небось, жадно высматривают сейчас раритеты: где, как не в этой межзвёздной глуши, они могли сохраниться?
– Но это же моя собственная повозочка, мистер Судья. Я поставила пароль, чтобы никто не трогал… – пожаловалась Защитник низким грудным голосом.
– «Кто возьмёт её без спросу, тот останется без носу» – так, что ли? Извините, миссис, я думал, что всё оборудование в мэрии есть муниципальная собственность. На вашей игрушке – имущество свидетелей, изолированных в «Комнате Джунглей», и я полагал, что перемещение его сюда позволит нам предотвратить кривотолки. Прикажете вывалить девайсы на пол?
Про себя же подумал Судья: «Так вот как вы меня любите, вот как нуждаетесь во мне… А чего было ожидать?».
Вместо опешившей блондинки ему ответил Обвинитель:
– Ну, не вываливать же теперь… Но вообще-то «Комнату Джунглей» арендует у мэрии миссис Джон Брэдли, присутствующая здесь, под адвокатскую контору. И мне, правду сказать, не совсем понятно, зачем было вызывать стольких свидетелей по такому простому делу…
– Проявите немножко терпения, мистер Обвинитель. А теперь, прошу вас, начинайте заседание, – промолвил Судья.