Забудь дорогу назад
Шрифт:
– Приказать мы вам не можем, это факт, – откликнулся я. – Но то, что ты сказал, Дмитрий Сергеевич, чушь собачья. Отсиживаться в этом славном местечке вы будете, пока вас не убьют, а прорываться снова через болота – хуже утопии. Имеется альтернативное предложение. Вы идете с нами, и я беру вас оптом под свою опеку. Местным властителям я нужен, иначе не устраивали бы за мной по Сибири такие скачки. А, стало быть, имею право продиктовать парочку условий. Возражать властители не будут – что им до ваших жалких персон? Будем кататься, как сыр в масле.
– Не пойдет, Михаил. – Степан пожевал губами. – Хуже утопии – это то, что ты предлагаешь. Вольный ветер мы, понимаешь? Пусть не рабство… но все равно ведь подневольная жизнь, так? В общем, извини. Расстанемся с миром. Помрем, зато на свободе. Да и не помрем
– Да нам один хрен, где бомжевать, – заулыбался Мальков. – Доживем свой век счастливыми людьми на свежем воздухе. Пару деньков потихушничаем, пока утрясется весь этот кипеж… А ты, сударыня, тоже подумай, – подмигнул Мальков Анюте. – Защитит ли тебя твой герой – то бабка надвое сказала. Оставайся – честное слово, не тронем тебя. Если сама, конечно, не попросишь.
Степан плотоядно осклабился. Я насторожился – Анюта как-то странно вытянула шею и явно задумалась. Оценивающе посмотрела на тех двоих, потом на меня, еще раз подумала и покачала головой. В качестве решающего аргумента показала свои ногти, покрытые жирной коркой грязи.
– А еще мне ванна нужна, – протянула жалобно. – Причем горячая и с солью. Луговой, конечно, не подарок к Восьмому марта, но пока я его терплю.
Засмеялись все, и даже моющийся в озере Корович.
Мы уходили, не оглядываясь, сердце тоскливо сжалось. Что оно чувствовало? Мы поднимались на холм, обходя глиняные валуны, оставшиеся после осыпи. Я обернулся, прежде чем войти в ельник. Мальков помахал мне автоматом (бывший бомж уверял, что умеет стрелять и в стройбате даже раз или два бегал на стрельбище). Коротышка Степан изобразил что-то вроде «они не пройдут» – после чего оба повернулись и потопали к озеру. Вдоль камышей имелось подобие тропы, по которой можно было обойти водоем и затеряться на восточной стороне. Как знать, думал я, может, эти двое и правы. Возможно, и нам следовало поступить именно так же. Впереди туманное будущее. Чем оно отличается от туманного настоящего?
– У мужиков есть надежда, – угрюмо проворчал Корович, – вернуться в Россию. А у нас, Михаил Андреевич, надежды нет. По модулю. Вернемся – загудим, как миленькие, лет на двадцать.
Мы повернулись и зашагали к лесу. И встали, как влитые, когда за спиной разгорелась стрельба…
Не зря волновалось сердце. Анюта по привычке бросилась на землю, заткнула уши. Стреляли не по нам. Я даже догадывался, по кому. Побежал обратно, рухнул в высокую траву на обрыве, снял автомат с предохранителя. Корович уже пыхтел рядом, тяжело дышала в правое ухо Анюта. Окрестности озера расположились как на ладони. Стреляли из мглистых скал на севере. Метались фигурки наших товарищей по несчастью, возжелавших свободы. Недолгой же была их вольная жизнь на свежем воздухе! Мальков – глупец! – поднялся в полный рост и с воплем опустошил магазин по невидимым мишеням. Кому он там навредил? После этого зачем-то тщетно нажимал на курок, передергивал затвор, вместо того чтобы вынуть магазин и вставить новый. Бросил автомат, побежал к озеру. За ним вприпрыжку помчался Степан – этот хоть зигзагами…
– Давайте, мужики, давайте… – кряхтел Корович. – Еще немного, вот так… – он словно болел за любимую команду.
Нестройный залп – и Мальков задергался, как кукла на веревочке. Кричал от боли, упал, покатился, давя камыши. Коротышка был чуток везучее. Улепетывал, смещаясь то влево, то вправо. Не повезло, оступился, упал, подвернув ногу. Еще и головой о корягу треснулся. Поменьше бы он оглядывался! Только и успевал головой вертеть, как сыч. А посмотреть было на что. Ожили камни, и на открытое пространство стали выходить какие-то странные личности. Разрази меня гром, если это были сподвижники Питирима, на которых мы уже насмотрелись! Мы столкнулись с совершенно иным явлением. Эти люди были неторопливы – я бы даже сказал, что их движения были заторможены, механичны. Одеты преимущественно в темное, отдаленно похожее на кимоно (широкие штаны, куртка с поясом), на ногах вообще ничего не было (секта противников ношения обуви?), а головы были обмотаны тряпками. А это из какой области? Вооружены все теми же «калашниковыми» – невозможно вообразить, какое
– Роботы какие-то… – зачарованно пробормотала Анюта.
У Степана не было шансов. Его охватывали по дуге. Он мог прожить какое-то время благодаря лишь своей проворности и смекалке. Но от удара об корягу смекалки не осталось. Он лихорадочно метался, увернулся от прицельной пули, пробежал несколько метров, снова запнулся, тоскливо завыл – да что за напасти такие… Полукруг замкнулся. Как в киношной страшилке: вроде и медленно движутся злодеи, а получается у них быстрее, чем у суетящихся положительных парней и девчат. Осталось только озеро, туда он и подался, увязая в глине короткими ножками. Выстрелы слились в нестройный залп – Степан замахал ручонками, рухнул в воду с невысокого обрыва…
Группа «неустановленных лиц» продолжала сжимать кольцо.
– Смотрите… – вцепилась мне в рукав Анюта.
Холодок побежал по спине. Один из автоматчиков неторопливо обернулся. На лице у него была повязка, но я бы решительно поклялся – он смотрел в нашу сторону! Неподвижно смотрел, пристально, въедливо. Заморозил, паршивец, своим взглядом… Мы должны были бежать, не оглядываться, затеряться в лесу, но мы лежали, как пригвожденные, испытывая первобытный ужас…
Человек в повязке поднял руку, что-то отрывисто прокричал. Обернулись другие. Не удержать этих демонов внутри пентаграммы, ох, не удержать…
– Ну, всё, – пробормотала Анюта. – Вы как хотите, а я, пожалуй, пойду.
Мы стали откатываться к лесу, но на опушке нас поджидал очередной сюрприз. Зашевелились фигуры за деревьями, стали медленно выходить на опушку. Шестеро, семеро… Мы застыли, не успев даже воздуха набрать в легкие…
Позвоночник заледенел. Семеро мужчин в залатанных, но, в принципе, не грязных одеждах, с перемотанными тряпьем лицами, держа на изготовку потертые «АКМы», окружили нас на краю обрыва и внимательно рассматривали. Я видел их глаза – равнодушные, пустые, в них переливался потусторонний блеск. Они не стреляли, но могли заняться этим в любую минуту, утолив свое любопытство.
– Мамочка, дурдомище какой-то… – залепетала Анюта. – Мужчины, сделайте что-нибудь, почему они так на нас смотрят…
– Луговой, есть идеи? – прошептал Корович.
Мы держали автоматы стволами вниз. Вскинуть – и наши жизни станут на несколько секунд короче. Автоматчики подошли поближе, а я лихорадочно восстанавливал в памяти расположение природных объектов у нас за спиной. На севере – долгий откос, заросший сорной травкой, слева озеро, справа… Хоть убей, не помнил, что у нас справа. Был какой-то отрог от Змеиного хребта… А из цепочки автоматчиков тем временем отделился невысокий тип, приблизился и начал нас рассматривать почти в упор. Командир отряда, надо полагать. Недобрый у него был взгляд, не предвещающий благоприятного развития событий. Изучил меня, Коровича, надолго застрял около Анюты. Бедную девочку конкретно трясло, она не могла смотреть ему в глаза, кожа натянулась, и в этот миг она стала землистой, старой, непривлекательной. Но «оценщику» понравилась. Он подался к ней, шумно втянул носом, застыл, оценивая ощущения. Взоры присутствующих переместились на эту парочку. Появилась возможность искоса глянуть через плечо. Да, теперь я вспомнил, на западной стороне возвышенности пролегала неглубокая канава, за ней стеной стоял бурьян, дальше плевки кочек, небольшая скалистая гряда, отторгающаяся от Змеиного хребта. И сколько раз меня подстрелят, пока я туда добегу?
Старший принял «авторитарное» решение, повернулся к своим подчиненным. Ох, и медленно же в этом «племени» принимались решения… Смысл жестикуляции я, кажется, уловил: мужчин в расход, девчонку на базу. Анюта не разобралась – молния шарахнула в голову! Вся изогнулась, закричала благим матом! Старший удивленно отпрянул – чего, мол, она так нервничает? Взоры автоматчиков переместились на Анюту. Я подался назад, нащупал край обрыва… и просто съехал вниз! Устоял, подался вправо – это был, наверное, рекорд по прыжкам в длину! – покатился к канаве, умудрившись в «перерыве» выпустить длинную очередь в небо – не мог же я стрелять по Анюте!