Забудь кто ты. Город демонов

Неизвестная Катерина

— Аааа-х… — простонала я, когда Дима ненадолго покинул мой рот.

Из его губы не шла кровь, но она припухла. Однако это его не остановило, и, дав мне глубоко вздохнуть, он снова прильнул к моим губам, но на этот раз поцелуй начался нежно. Дима не стал раскрывать мой приоткрытый рот полностью, решив насладиться губами. Переход от страстного поцелуя к нежному вернул мои руки на его спину, а вот его правая рука легла на моё бедро и стала его поглаживать.

Все движения были настолько чувственными, что я

даже представила, как лежу на мягком песке на берегу моря, и тёплый лёгкий ветерок играет с моими волосами и скользит по телу. А когда он стал медленно углублять наш поцелуй, ветер в моих фантазиях стал усиливаться, и вскоре мои руки «понесло» к его поясу.

Только я коснулась ремня, как Дима стал медленно завершать наш поцелуй, что меня абсолютно не устроило, потому я взяла инициативу на себя и не позволила ему со мною «расстаться». Поцелуй продолжился в нормальном темпе. Но вскоре Дима приподнял меня с травы и, как только усадил к себе на колени, прервал поцелуй и прижался своим лбом к моему.

— А ручки-то у тебя шалят, — прошептал он и улыбнулся.

Я закусила свою нижнюю губу и убрала руки с его ремня.

— Дима… ты так целуешься… — прошептала я. — Ммм… Я утонула!

— Больше не спутаешь?

Я тут же отрицательно закачала головой.

— Прости меня, Дима, я больше никого не поцелую!

Он убрал с моего лица волосы и стал посасывать и покусывать мои губы.

— Узнаю, что к моим губам прикасались чужие, парню точно не поздоровится! — спустя некоторое время произнёс он, и я сперва приоткрыла рот, а потом закрыла.

Мне понравилось, что он назвал мои губы своими, даже мурашки от его слов уже в который раз побежали по телу.

— Поняла! — серьёзно сказала я, и Дима поцеловал меня в краешек губ.

— Хорошо, а теперь нам правда нужно поговорить, — сказал мне Дима, и я с досадой опустила голову вниз, понимая, что на этом ласки заканчиваются.

Он провёл рукой по волосам и поцеловал меня в лоб.

— Я отвечу на любые твои вопросы, но для начала ты ответишь на мои, хорошо? — спросил у меня Дима, и я кивнула ему. — Можешь сидеть, если хочешь, — сказал он, когда я собралась пересесть с его коленей на траву.

Улыбнувшись Дмитрию, обняла его обеими руками и поцеловала в щёчку.

— Ладно, давай начнём вот с чего, — произнёс он, поглаживая меня по спине. — О чём вы разговаривали с Ником?

— О вас с Зейном, о том… как я всех напугала своими побегами… немного о реакции Миши на эти побеги, — тяжело ответила я, смотря через его плечо на траву.

— Я понял, почему ты сбежала вчера, — Зейн мне вкратце рассказал, но… — он вздохнул. — Зачем ты это сделала сегодня? — серьёзно спросил у меня Дима, и я вздрогнула.

Только сейчас пришло понимание того, что разговор будет долгим и тяжёлым. Сглотнув, пересела на траву и посмотрела вниз.

— Когда

мне позвонил Миша и сказал, что ты сбежала через балкон, я был в шоке! Скажи мне, как тебя надоумила сбежать через балкон? — с волнением спросил Дима. — А если бы… — он взял меня за голову и заставил на него посмотреть. — А если бы ты сорвалась! — смотря мне в глаза, произнёс он. — В твоей спальне были сорваны шторы…

— Мне было плохо, — перебила его я. — Хотелось куда-то убежать, но только не сидеть в номере.

На пару секунд Дима закрыл глаза, а когда открыл, крепко меня обнял и произнёс:

— Извини, я не должен был уходить вчера…

— Тебя можно понять, Дима! — перебила его я, прижимаясь к груди. — Это была моя вина, и ты не должен извиняться…

— Я неправильно поступил, Лида. Своими действиями я заставил тебя подумать, что между нами всё кончено…

— Не говори этих слов, пожалуйста, — перебила его я, чувствуя, как моя душа плачет от нашего разговора.

— Лида, родная моя, даже если мы с тобой ссоримся, и в порыве гнева я от тебя ухожу, то делаю это потому, что мне нужно успокоиться, но я ни в коем случае тебя не бросаю, слышишь? — целуя мою голову, говорил он.

— Да… — прошептала я, чувствуя его тепло. — Извини…

Он поцеловал обе мои руки и уткнулся в голову. Я знала, что он винит себя, и мне так хотелось хотя бы немного снять его напряжение. Повернувшись к нему лицом, взялась за края его бадлонки и потянула к верху.

— Ну, Дима, позволь мне её с тебя снять, — умоляюще взглянув на него, произнесла я.

— Мы так не поговорим…

— Поговорим, — перебила его я, пытаясь снять с него бадлонку.

Вздохнув, он позволил мне это сделать. Стоило мне взглянуть на его обнажённую грудь, как в животе запорхали бабочки.

— Ты знаешь, что медведь Гризли в день может съесть очень много бабочек? — водя указательным пальцем по его груди спросила я, но, не дав ему возможности ответить, произнесла: — Вот у него много в животе бабочек, и у меня сейчас их не меньше.

Дима засмеялся.

— Чего ты смеёшься? — с улыбкой спросила я.

— Очень много — это сколько? — полюбопытствовал он.

— Если мне не изменяет память, то он может съесть до сорока тысяч бабочек.

От моего ответа у Димы аж зрачки расширились.

— Сколько? — ошарашено спросил Дмитрий. — Он что их целые сутки ловит?

Я пожала плечами.

— Дааа, вот у кого действительно бабочки в животе… — произнёс он, а затем убрал с моего лица волосы той рукой, на которой у него был приклеен пластырь.

Я взяла его руку и с жалостью посмотрела ему в глаза.

— Почему ты её не забинтовал? — спросила Диму, целуя раненную руку, которой он вчера ударил по зеркалу.

— Не люблю бинты, к тому же рана не сильная, — ответил мне он.