Забудь меня

Зайцева Кристина

Иду к умывальнику и смываю пот с лица.

У нас тут не футбольный стадион, но вероятность разминуться все равно пятьдесят на пятьдесят, просто боюсь гадать, как у нее в голове все это укладывается?!

Я могу вообще забить, но вариантов остается мало, когда мне на телефон падает сообщение: «Я на мойке в твоем сервисе. Есть минутка?».

— Офигенно… — бормочу.

Это такой белый флаг? Я как свинья поступил, на фиг она приехала? Я ожидал игнора. Капризов в стиле «сам все додумай», но не белого флага.

Я могу быть

свиньей до конца и даже сейчас слиться, но крутит мне уже не яйца, а под ребрами.

Если моя девушка решила швырнуть в меня белым флагом, то швырнуть его она решила мне прямо в щи, а челюсть на моих щах напрягается, потому что во всем этом я просто, твою мать, интуитивно чувствую вызов, а не попытку с ее стороны сделать вид, «будто ничего не было». Она так часто задирала идеальный подбородок, когда чувствовала себя неуверенно рядом со мной, что сомнения в выводах у меня просто нет.

— Блять… — запрокинув голову, разминаю шею.

На минутку, значит. Ладно. Сама напросилась. Я грязный весь. Весь в мыле с ног до головы, не по приколу, а очень реально. Я чумазый, как после песочницы в пять лет.

Тру мокрое лицо туалетной бумагой и швыряю комок в мусорное ведро, которое задвигаю под стол, пнув кроссовком.

— Отойду, — говорю Максу, выходя за дверь.

Солнце шпарит по глазам, пока пересекаю двор, направляясь к мойкам. Даже без раскладки на таро знаю, где мне искать владелицу «мерседеса» — в комнате ожидания для VIP-клиентов. Тут такая одна, и от остальных отличается тем, что в ней есть кондей.

Прохожу через бокс, поймав спиной холодную морось от работающего шланга, и ныряю в коридор с комнатами «отдыха». Толкаю синюю дверь «випки» и с порога врезаюсь глазами в Полину, которая стоит у смотрящего во двор окна.

Я знаю, что она меня видела, пока шел сюда, к ней.

Смотрю на ее прямую спину с узкими плечами.

В комнате пахнет духами. В коридоре тоже.

Она не торопится оборачиваться, а когда все-таки делает это, вижу вскинутый подбородок и поджатые губы. Голубые глаза проходятся по мне с головы до ног, подмечая каждый развод на моей майке и перевязанные пластырем пальцы на левой руке, которые сегодня с утра повредил.

Крылья белого точеного носа вздрагивают.

Сама напросилась.

Я здесь, по ее мнению, в карты играю с девяти до восьми?

Смотрим друг на друга, когда поднимает глаза к моему лицу и произносит:

— Я тебя отвлекаю?

Глава 13

Антон

Шагаю в комнату, закрывая за собой дверь.

Глаза липнут к лицу в форме сердечка, нос дразнит цветочный аромат, которым пропитался каждый кубический сантиметр воздуха.

Башка рядом с ней у меня всегда варит наполовину, поэтому оставляю между нами расстояние в один свой шаг, говоря:

— Минута у меня есть.

У нее такая светлая и гладкая кожа, что не заметить на щеках розовый румянец нельзя, и он

ей идет. Офигенно идет. Хочется их губами потрогать. И румянец, и кожу. Это отвлекает от того факта, что мой лоб сверлит прицельный прямой взгляд, который перехватываю своим, глядя на Полину сверху вниз. Даже когда она на каблуках, ее голова на уровне моей груди. Рост у нее средний, это у меня слегка за один и девять.

Зажав в ладони телефон, она поправляет тонкий длинный ремешок крошечной сумки у себя на плече, а я пытаюсь не дать глазам зависнуть на пухлых губах, которые не имеют никаких следов помады.

Я просто не понимаю, как она могла остаться девственницей в двадцать, твою мать, лет, но этот вопрос волнует меня в последнюю очередь, гораздо сильнее меня волнует то, что мне предложено стать первым. Меня от этого тупо подкидывает, ведь я не трахнул ее до сих пор по разным причинам, в том числе, потому что боялся показаться озабоченным долбоебом, но основная причина заключается в том, что мероприятие вдруг стало дохрена волнительным, и я оттягиваю его, как гребаный мазохист.

Тряхнув волосами, она задирает нос и сообщает:

— Я не собираюсь претендовать на все твое свободное время. Тем более, если ты этого не хочешь. Я… понимаю, что у тебя могут быть… свои дела. У нас ведь ничего серьезного…

Смотрю на нее молча. Нихрена не берусь опровергать, она ведь еще не закончила.

— Но… я бы хотела прояснить.

— Прояснить? — чешу замотанным в пластырь пальцем бровь.

Весь во внимании.

Голубые глаза упираются в мой кадык, потом взмывают вверх и смотрят в мои.

— Да. Прояснить. Как бы то ни было, я против каких-то других девушек. То есть… у меня, кроме тебя, никого нет, и я хочу, чтобы у тебя было так же.

Замолчав, она складывает на груди руки, игнорируя то, что ее телефон вибрирует.

Это не белый флаг.

По ощущениям, флагшток от него мне мягко воткнули в задницу и сделали это авансом, потому что других девушек у меня нет и не будет, пока она рядом.

Пилю ее глазами, игнорируя весь лакшери-флер, которым пропитано в ней все, от кончиков волос до кончиков пальцев, и спрашиваю:

— Тебе не кажется, что эти условия делают наши отношения чем-то большим, чем просто «ничего»?

Облизнув губы, она топчется с ответом пару секунд, а потом говорит:

— Я не против. А ты?

Еще один тычок того самого флагштока ненавязчиво напоминает о том, что меня осторожно имеют, и это напоминает о том, что я и так уже знаю — она не из тех блондинок, у которых проблемы с извилинами, я понял это не сразу, а спустя какое-то время. Примерно тогда же я понял, что у меня большие проблемы.

Мое молчание Полине не нравится, я вижу, как ее щеки становятся на тон ярче, чем минуту назад, но она возникла из ниоткуда, размахивая своими условиями, вместо того, чтобы делать вид, будто «ничего не было», а значит, сама напросилась. Опять.