Забудь об этом, Варвар
Шрифт:
Участковый задохнулся от гнева, а я оторвала руки от стола и, продолжая тяжело дышать, яростно смотрела на мужчину.
– В общем так. – процедила сквозь зубы: – Либо вы заново открываете дело, либо я обращусь в прокуратуру или еще куда-нибудь повыше. Будьте уверены, дядь Саш, я хоть до президента дойду, но добьюсь, чтобы расследование началось, и преступников посадили! А уж кто будет им заниматься, вы или нет, мне плевать с высокой колокольни!
– Ты угрожаешь мне? – сощурился мужчина.
– Да. – кивнула, с силой сжав челюсти: – Если по-другому вы не хотите выполнять
Мужчина сжал кулаки, а Ваня усмехнулся. Я же врывала из рук дядь Саши бумажку, где он записывал мои показания, внимательно все прочитала, быстро чиркнула "С моих слов записано верно", расписалась и положила ее обратно.
– Жду, пока вызовите меня, как свидетеля. Надеюсь, совесть у вас проснётся!
Участковый сунул бумажку в папку и злобно процедил:
– Не касалось бы это Анькиного сына, я бы тебя взашей вывел и больше на порог не пустил. – выдохнул, успокаиваясь и все-так же раздраженно, но уже более спокойным тоном произнес: – Назначим эксгумацию. Если в гробу будет Пашка, упеку тебя, Ермилина, за решетку за ложные показания.
– А потом отправитесь туда же, товарищ участковый, за ложные обвинения, – Никитин взял меня за руку, не позволяя ответить самой: – Даже если тело будет принадлежать мальчику, это не отменяет его похищения и убийства.
– Поучить меня вздумал, сопляк?!
– Бесполезно, – раздраженно отозвался Никитин: – Вряд ли вы чему-нибудь научитесь.
Мы так и не услышали, что на это ответил участковый, потому что Ваня потащил меня прочь из кабинета. Я пыталась усмирить бушующий внутри гнев и плелась следом за ним по пыльному коридору. У деревенского участка, расположенного в старом бревенчатом доме, потолок был таким низким, что Ване приходилось наклонять шею. В другой ситуации это выглядело бы даже комично, но сейчас ни мне, ни Никитину было не до смеха.
Мы вышли на улицу и оба одновременно глубоко втянули свежий, уже совсем по-летнему теплый, воздух.
– Урод, – от души высказался Никитин, доставая сигарету. – Бывают же…
Я отошла на пару шагов, чтобы не вдыхать едкий дым и яростно пнула землю носком кроссовка:
– И не говори! Не ожидала, честно говоря, что он так отреагирует. Я же наоборот к нему сразу пойти захотела, потому что он и дело тогда вел, и Пашку хорошо знал, да еще и тёти Ани одноклассник.
Ваня недоверчиво хмыкнул и затянулся, прислонившись к капоту своей машины. Некоторое время курил молча, а потом поинтересовался:
– Ты как вообще себя чувствуешь?
Я прислушалась к своим ощущениям.
– Голова очень болит, – отозвалась неуверенно: – А в целом, даже поверить пока не могу, что действительно все вспомнила. Как во сне. И трясет всю.
Блондин понимающе кивнул:
– Это нервное. Попей несколько дней успокоительные, тебе же невролог прописывал?
– Прописывал, – вздохнула и снова замолчала.
Парень уже докуривал, когда я подняла голову и тихо с надеждой спросила:
– Вань… у них же получится их найти?
Никитин помолчал и выбросил в железную мусорку рядом потухший бычок.
– Просто по твоим описанием, вряд ли, – отозвался наконец. – Сделают эксгумацию и, скорее
– Они... – я опустила голову. – Они будут его искать?
– Будут, Варя. – твердо произнес Ваня. – И очень хорошо, если найдут.
– А если...
– Варь, – перебил меня парень. Оторвался от машины и подошел ближе, снова кладя ладони на мои плечи: – Послушай, кто бы этот Аластор не был: Пашка, или не Пашка – это не важно. Важно то, что он угрожает тебе. Ты же вспомнила все сама: ты не была ни в чем виновата в тот день, а даже если бы и была, это не меняет сути. То, что делает Аластор – преступление.
– Но... – я упрямо задрала голову, но Ваня все равно меня оборвал:
– Без "но", Варя. Он опасен.
Я снова хотела возразить, но Никитин вдруг притянул меня к себе и крепко обнял. Я вздрогнула, прижавшись щекой к его плечу, а парень с силой сжал руки, прижимая к себе так, что из легких выбило воздух. Я тихо вздохнула и так же сильно обняла его в ответ. Мы так и стояли минут пять, не обращая ни на что вокруг внимания, пока Ваня первый не отмер и не наклонился к моему уху.
– Пойдем, – прошептал он, почти касаясь губами мочки: – Марк наверняка уже проснулся и волнуется.
– Я записку ему оставила, – так же тихо прошептала я.
– Это не значит, что он не волнуется, – усмехнулся блондин.
Отстранился и, продолжая придерживать меня за плечи, серьезно проговорил:
– Постарайся не ходить нигде одна, хорошо? Черт его знает, как все теперь повернется.
Я смущенно кивнула и с улыбкой поинтересовалась:
– Волнуешься за меня?
Думала, что Никитин отшутится, но парень убийственно прямо заявил:
– Безумно. – покачал головой, с усмешкой замечая, как моментально краснеют мои щеки, и окончательно добил: – Была бы моя воля, ни на секунду бы от себя не отпускал.
Я сипло кашлянула. Сердце гулко забилось в ушах, ноги стали ватными, а живот изнутри защекотали приятные мурашки.
– Марк тебя побьет, – попыталась съехидничать: – И Андрей тоже.
Ваня театрально вздохнул.
– Поэтому и не забираю тебя с собой. – протянул он: – Больно грозные у тебя братья.
Я непонимающе моргнула, а Никитин вдруг наклонился и дразняще быстрым движением прикоснулся к моим губам. Я не успела опомнится, а он уже со смехом садился в машину. Несколько секунд я глупо моргала глазами и пыталась прийти в себя, а Ваня тем временем завел двигатель и приоткрыл окно.
– Я понимаю, что ты очарована и хочешь продолжения, – покачал головой он: – но у меня сегодня еще пациенты. Клятвенно обещаю тебе продолжить в свободное от работы время.
– Ты, – задохнулась я, чувствуя, как краснеет уже и шея: – Ты засранец!
– Я знаю, – очаровательно улыбнулся блондин. – Но тебе же нравится?
40
Стук отбиваемого от паркета мяча закладывал уши и раздражал. Я бездумно наблюдала за носящимся по пустому залу Марка, что закидывал мяч то в правое, то в левое кольцо, и нервно кусала уже саднящие губы.