Забвение Миров
Шрифт:
– Я тоже, тоже, – прошептала она.
Он не верил своим ушам.
– Прошу тебя, – он сглотнул. – Не давай мне ложной надежды, если это игра и твой способ спастись, то не смей. Я не смогу тебя отпустить. За столько лет не смог, а сейчас тем более.
– Замолчи, – потребовала она и, привстав на носочки, накрыла его губы своими.
Он быстро ответил на её поцелуй, впился в неё губами, целовал так, словно припал к источнику со спасительной влагой. Словно у него появилось заземление, якорь, что держит его. Словно он плавал в невесомости и наконец-то
Он ослабил хватку и перестал целовать с напором. Поцелуй стал нежный и трепетный. Они отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание.
– Кажется, мы собирались обедать, – прошептал он.
– Я не голодна, – ответила она.
– Хорошо, – согласился он, заглядывая в её глаза.
– А тебе разве не нужно на работу? – спросила она.
– Я не пойду сегодня…
– Хорошо, – улыбнулась она.
Оба знали, чем всё закончится.
Он подхватил её на руки и понёс в спальню.
– Вот так сразу, – засмеялась она.
– Я ждал этого момента двенадцать лет.
Она лишь заливисто засмеялась в ответ.
Он целовал её руки, шею, грудь, не церемонился с одеждой. Сорвал все пуговицы со своей рубашки, возненавидел ремень, разорвал её блузку, едва не порвал джинсы, стягивая их вместе с бельём. И вот она, такая тонкая, нежная, обнажённая, вся для него. И он больше никому её не отдаст. Он покрывал поцелуями её нежную кожу, ласкал грудь. Она тихо стонала и вздрагивала, а когда он наконец-то вошёл в неё, вонзилась в него таким поцелуем, что у него окончательно сорвало крышу. Она отдавала ему всю себя. Это было не только единение тел, но и единение душ. В это мгновение они навсегда связывали себя вместе. Больше ничего не существовало, только они и их любовь.
Через полчаса ошеломительного марафона Андрей откинулся на спину и притянул Алису к себе, уложив её голову себе на грудь. Она едва пришла в себя после накрывшего взрыва удовольствия. Он поцеловал её в макушку.
– А ты не такой уж и сухарь, – заключила она.
Он усмехнулся.
– Я же говорил, что это неправда, просто я кое-кого люблю очень сильно, поэтому другие мне неинтересны.
– Ты только что вызвал у меня приступ зависти к самой себе, – рассмеялась Алиса.
– Забавно, – улыбнулся он. – Не думал, что это когда-нибудь случится.
– Что? То, что я начну завидовать сама себе?
– Нет, то, что чувства будут взаимными, и мы вот так феерично отпразднуем этот факт.
– Люблю тебя, – сладко промурлыкала девушка. – Но как ты мог так долго молчать? Раньше нельзя было сказать?
– Ты сама тоже хороша, так что это не только моя вина. Но теперь всё будет хорошо. Осталось только сообщить родителям.
– М-да…
– Мы всё же не родные, меня усыновили, так что, может, обойдётся без скандала, – прошептал он.
– Мама всегда всё тебе прощала, все твои выходки.
– Неправда!
– Мне всегда казалось, что она пытается возместить тебе отсутствие твоей матери и поэтому больше любит тебя, больше внимания уделяет, чего только стоили эти ваши прогулки в детстве.
– Да, это ещё одна вещь, о которой нам надо поговорить. Только ты должна мне пообещать, что не испугаешься.
– Что? О чём ты?
– Мы с мамой… У нас были занятия. Мне надо было много учиться контролировать себя. Контроль, всегда контроль. Это очень важно. Я могу быть опасен. В детстве, конечно, это было не так, тогда я многого не умел, многого не знал о себе, но опытным путём я кое-чему научился. И мама мне очень помогла. Она очень любила тебя, но то, что она уделяла мне много внимания, это скорее из-за того, кто я есть, из-за моей другой сущности.
– Ты что, оборотень? – засмеялась Алиса. – Я в эти сказки не верю.
– Ну скажем так, я оборотень, только обращаюсь не в волка.
Алиса расхохоталась. Он сгрёб её в охапку и, перевернувшись, навалился на неё всем телом.
– Смотри, – прошептал он.
Он моргнул, и теперь на неё смотрели золотые радужки, переливающиеся огнём, и вертикальные зрачки.
Алиса с интересом уставилась на него.
– И что, даже крика не будет? – возмутился он.
– Но ведь это всё ещё ты?
– Конечно.
– И что ты за «зверь»?
– Дракон.
– Ого.
– Ого, у меня размах крыльев три километра. Ого.
Он снова перекатился на спину, откинулся на подушку. Всё прошло слишком просто.
– Покажешь?
– Для этого придётся ехать за город. Мама не хило меня откормила, – он засмеялся.
– Значит, мама помогала тебе справиться с этим?
– Да, я ведь мог рассердиться, перекинуться, натворить чего-нибудь, напугать всех до полусмерти, я был ребёнком, обычным ребёнком, который не умел держать себя в руках. Но почему-то держался. Последний раз я потерял контроль, когда ты пыталась покончить с собой. Я еле успел доехать до поля, выбежал из машины и дал себе волю. Тот пожар, о котором все так трубили, я устроил, мама мне все уши оборвала. А мне уже двадцать один год был, взрослый парень. Позорище. Но мама недолго злилась, она понимала, что так я выплескивал боль от того, что мы тебя чуть не потеряли.
– Прости, – прошептала она.
– Ты меня прости, я просто не мог, мне было противно от самого себя, что вы приютили меня, стали мне семьей, а я плачу чёрной неблагодарностью.
– Это не так. Помнишь, когда ты ещё в школе учился, а я только в институт поступила. Я тогда приехала из института, а родители куда-то уехали, а у нас была Лена…
– И ты видела, как она, скажем так, ублажает меня, – закончил он за неё.
– Ты знал, что я видела?
– Знал, – ответил Андрей. – Но решил, раз ты не придала этому значения и притворилась, что не видела, значит тебе всё равно.