Забвение роз

Романовская Ольга

– Я за медвежьим жиром, а ты раны ей почисти и найди применение морошке. Чтобы когда вернусь, на мордашке адептки Ики были написаны не ужас и боль, а спокойствие и умиротворение. Языком не трепли. После уйдёшь и ни слова никому не скажешь.

Хлопнула дверь, и Мериам с облегчением перевела дух. Дальше ей оставалось только стонать и закусывать губы. Руки Майхаль порхали по ранам, губы что-то нашёптывали. Непривычным и странным казалось то, что вместо дезинфицирующего средства оборотница использовала слюну. Плечи покалывало, потом

они налились жаром, который перешёл в холод. Руки будто онемели.

– Ну вот, жгуты можно снять, - улыбнулась Майхаль и соскочила с Мериам.
– Брат принесёт жир, и я тебя перевяжу. Рубцы он сам сведёт, но, вроде, и так быть не должно. А ты действительно его ученица?

– Да. Мэтр на нашем курсе яды преподавал.

Оборотница укрыла адептку одеялом и занялась морошкой. Весело напевая, она потолкла её ложкой и поставила варить, периодически помешивая.

Вернулся окровавленный Шардаш. Майхаль укоризненно покачала головой, а Мериам в ужасе завизжала.

– Некогда было отмываться, - отмахнулся Шардаш и протянул сестре нечто, завёрнутое в тряпицу.
– Свежий. Медведь ещё дышал.

Содержимое желудка Мериам запросилось наружу. Перед глазами стояла картинка разрывающего на части жертву оборотня. Просто так, только потому, что какой-то адептке понадобился нутряной жир.

Пройдясь по брезгливости особ женского пола, Шардаш расстегнул и кинул на пол окровавленную одежду и уселся за стол, буравя Мериам взглядом. Она ёрзала как уж на сковородке, потом не выдержала и спросила, что ему нужно. Шардаш промолчал и обратил столь же пристальное внимание на сестру.

– Сам смажешь?
– Майхаль протянула брату чистые бинты из подручных материалов - рубашки Мериам - и растопленный жир.
– Я её, кажется, смущаю.

– Её все смущают. Давай, - профессор подтолкнул сестру к постели.
– Чувствую, морошки я не дождусь. Две женщины в доме - а готовлю сам!

Перевязав адептку, оборотница полностью раздела её и констатировала, что платье восстановлению не подлежит, а вот грязное бельё брата она замочит.

– Там у меня ещё одна рубашка. Последняя. Дай ей. С утра разберёмся, где валялось то, что в деревне достал.

Шардаш тактично отвернулся, и Майхаль ловко приподняла Мериам и облачила в мужскую рубашку, не вдевая руки в рукава. Она едва прикрывала бёдра, адептке хотелось отдёрнуть её, но мешали раненные плечи. Пришлось лежать и терпеть.

Побросав вещи в стирку, Майхаль подошла к брату и склонила голову. Тот поцеловал её в лоб, отобрал свой плащ и выставил за дверь, велев не шастать голой по лесу, а сразу перекинуться.

– Чего притихли?
– Шардаш мешал варево из морошки, временами пробуя на вкус.
– Испугались? Ураган Майхаль улетел, больше не объявится. Да и вас бы надо спровадить...

– Выслеживать демона?
– живо отозвалась Мериам из кокона одеяла.

– Может, диплом сначала получите, Ики?
– язвительно ответил профессор.
–

Магов широкого профиля я бы и близко к демонам не подпускал. К слову, ваш отец или дед дорогу никому из них не перешёл? А то идеально складывается: перстень украли, спрятали там, где вы бы нашли, вас бы обвинили в убийствах. Типичная месть для демонов. Так что там с близкой роднёй?

Адептка заверила, что никто ни в какие конфликты с демонами не вступал, а у неё тоже разыгралась фантазия на тему баллады, исполненной в 'Бравом петухе'.

– Это не фантазия, а интуиция, - возразил Шардаш, подул на ложку и попробовал морошку. Мериам невольно улыбнулась, заметив, как он цокнул языком от удовольствия.
– Сами посудите: кто стал бы прятать перстень на чердаке? Передал бы его заказчику - и всё. И их два, два перстня. Второй у того демона. Спрашивается: зачем ему ещё один? Уничтожить? Смешно! Нет, ловушка чистой воды. Только демон одного не учёл: рассеянности девушек.

– Но почему тогда обвиняют вас? Почему меня не убили и не свалили на вас?

– Пытались же, Ики, - напомнил профессор.
– Я все ваши воспоминания за последние месяцы видел. Тоже убийца ведь - а по виду и не скажешь. Троих полукровок проклятием одарила. На мне-то всего две смерти.

Мериам потупилась, попробовала объяснить, но Шардаш отмахнулся, сцедил отвар из морошки в кружку и направился с ним к кровати. Пояснив, что адептка сама пить временно не может, профессор предупредив, что горячо, и влил напиток в рот Мериам. Налив себе точно такую же кружку, Шардаш осушил её и погасил огонь. Мериам услышала шелест одежды, а затем различила тень возле постели. Сжавшись, адептка задержала дыхание и практически сразу ощутила чужое тело под боком. Отчаянно заворочавшись, Мериам застонала: давали о себе знать раны.

– Не дурите, право слово! Не собираюсь я на полу спать. Опять-таки запах ещё одного оборотня лишним не будет. Нарвётесь на кого-то, жизнь сохранит. Как бы вас аккуратнее-то? Ну и воняет этот жир!

Шардаш пару раз чихнул и разрушил кокон одеяла.

– Я не одета!
– пискнула Мериам, отодвигаясь к самому краю. Больно - не больно, а деваться некуда.

– Взаимно. Единственная оставшаяся чистая рубашка на вас.

Адептка сглотнула. Что там ещё можно было снять, потому что что-то явно снимали? Ответ напрашивался сам собой и выразился в жалобном:

– Не надо!

Шардаш расхохотался и, ухватив Мериам поперёк талии, притянул к себе.

– Так вы это поняли под упоминанием об аккуратности и запахе? У вас навязчивая идея, Ики, с этим надо бороться.

Адептка напряглась, сознавая, что в половине предположений права: её голые ноги касались вовсе не ткани. Оставалось надеяться, что у профессора оставалась лишняя пара нижнего белья, и он его надел. Хватит того, что рубашка задралась, и пальцы Шардаша лежали на её коже. Сейчас сползут вниз, и Мериам не отобьётся.