Забвение
Шрифт:
Я улыбнулся Саше, а он мне в ответ, показав тем самым, что получилось его немного развеселить. Я пошёл, не спеша, в сторону строения. Правой рукой начал обшаривать карманы, пытаясь нащупать свой бумажник, вспоминая, не оставил ли его в машине или, тем хуже, в кафе, после того как расплатился за ужин. На несколько секунд мне пришлось остановиться, так как я не мог его найти, но вот, бинго, во внутреннем кармане наконец-то нащупал. Пересчитав наличные деньги, аккуратно сложенные в порядке возрастания, пошёл дальше.
Невдалеке слышался лай моего пса и весёлый смех сестры. Повернув голову, увидел, что они ещё не дошли
Мне казалось, что с каждым шагом становится всё темнее, я не видел даже своих кроссовок. Создавалось такое впечатление, что тень, пожирая меня, ползёт постепенно всё выше, желая проглотить меня своей бездонной глоткой. Я ориентировался на перемещающееся впереди пятно света от фонаря. Ох уже эти ненормальные ужастики, только психику травмируют, потом мерещится всякое и мысли дурные лезут.
Я был так поглощён этим размышлением, что не заметил, как подошёл так близко, что чуть было не ударился лбом о стекло. Теперь фонарь качался прямо над моей головой. Взгляд упал как раз на записку, прикреплённую на стекле с внутренней стороны. Я достал телефон, включил на нём фонарик, посветил на бумажку, так как света от уличного фонаря явно не хватало, чтобы прочитать оставленное кем-то послание.
В еле разборчивом почерке угадывались: «Нажмите вызов» – и небольшая криво начерченная стрелочка в правую сторону. Было такое ощущение, что эту записку писали на весу. Но я всё же проследовал взглядом по направлению стрелки и увидел кнопку звонка. Обычная пластмассовая чёрная кнопка в белом корпусе, установленная у большинства входных дверей.
Внутри кассы никого не было, и я нажал на кнопку. Так как всё было без изменения, я нажал ещё раз и ещё раз. И как только я подумал, что это глупая затея, тотчас услышал, как со стороны кафе хлопнула дверь.
В темноте мне удалось разглядеть медленно передвигающийся сутулый силуэт. Я повернулся в сторону машины и увидел, что Саша с Кристиной пристально смотрят на меня, ожидая ответа, что же там такого. Но я просто пожал плечами, давая понять, что пока ни в чём не разобрался. Только кивнул головой в сторону передвигающейся тени. Пока силуэт медленно перемещался, я попытался подробнее разглядеть строение, больше походившее на киоск.
Он был оштукатурен поверх кирпичей, но судя по паутине трещин и сколов по углам, последний ремонт был очень давно. Я решил пальцем ковырнуть в том месте, где щель была более широкая, но тут же откололся и упал на землю кусок штукатурки примерно с мою ладонь. Мне в этот момент стало жутко стыдно, даже пришлось выдавить из себя громкий кашель, чтобы спутать звуки. Я откинул кусок ногой в сторону леса, где его в тот же момент поглотила тень. От угла до угла киоска было, наверное, всего метров пять, часть его лицевой стороны занимало стекло с небольшим проёмом для денег.
Сзади киоска раздался неприятный скрип, и в тот же миг зажёгся свет бледно-жёлтого оттенка. Хотя он был довольно тусклый, но по крайней мере позволял мне разглядеть, что находилось внутри и кому же всё-таки принадлежал тот силуэт во тьме. Вдруг
– Человек-невидимка, – подумал я.
«Невидимка» скинул свой «видимый» дождевик и бросил его на небольшой стол слева от двери. Почему-то меня не сильно удивил тот факт, что это был отец Янины. Он по-прежнему своим видом вызывал у меня жуткое ощущение. Страх? Наверное, нет. Что-то между неприязнью и опасением. Старик сел на деревянный стул. Перед ним располагалась потёртая столешница из массива, на которой находилось какое-то приспособление. Оно, скорее всего, предназначалось для управления подачи топлива. Здесь же находился и кассовый аппарат.
Больше в помещении ничего не было за исключением картины, на которой изображены два лица бледно-серого оттенка с падающим на них лунным светом. Лица смотрели друг на друга, глаза и рты были широко открыты. Они как будто совершали движение по спирали, а шлейф за ними скручивался спиралеобразно и уходил куда-то вглубь картины в размытые краски. Как мне показалось, на картине пытались изобразить небытие. От этой мрачности стало не по себе.
Два стука по стеклу меня безумно напугали, заставив мышцы передёрнуться. В ту же секунду капли пота поползли по лицу. Я опустил свои испуганные глаза и увидел, как старик держит кулак у стекла, готовый ещё раз повторить этот обряд пробуждения «задумчивого состояния». При тусклом свете лампы его морщины на лице и полузакрытый правый глаз создавали ещё больше мистическое и жуткое выражение. В этот момент мне показалось, что у него с картиной есть прямая связь, которую понять я не мог. Я не успел вникнуть в надпись над картиной, но запечатлел её в памяти, словно цифровой фотоаппарат.
Выйдя из ступора, быстро достал из кармана кошелёк, просунул в отверстие в стекле деньги и незамедлительно попятился назад, успев лишь кинуть фразу неуверенным голосом: «На всё, пожалуйста». Дожидаться ответа не было никакого желания, тем более, возвращаться за сдачей, поэтому я убрал кошелёк и, развернувшись, быстро пошёл к машине. Загромыхала старая бензоколонка, заработал с жутким звуком насос, перекачивая из подземного резервуара топливо в наш бак. В полной тишине процедура была сравнима с работой какой-то адской машины.
Я шёл, и ко мне постепенно приходило осознание того, что над картиной было написано краской цвета крови выражение «между адом и раем». Я всё равно не понял смысл данного предложения, но и разбираться не было никакого желания. Подойдя к Саше, стал молча смотреть на счётчик, который в такт нарастающего звука менял раз за разом цифру.
Вдруг Саша фыркнул и щёлкнул пистолетом. Я увидел, как бензин, побежав по кузову машины, расширялся книзу.
– Остальное не влезло, – констатировал Саша.
– Ну и ладно, – ответил я.
– Ты на сколько заправил, надо забрать сдачу? – продолжал одолевать меня вопросами, ставя пистолет на место.
– Да ничего не надо, у него нет мелких денег, – ответил я. – Давай уже поехали.
– Нет так нет.
– Кристина, бери собаку и – в машину, – попросил я недовольным голосом. Не то чтобы разозлился на что-то, просто сама обстановка вызывала отвратительные чувства, и первое желание было быстрее уехать отсюда. Всё-таки заправка и кафе отличались между собой атмосферой – как ад отличается от рая.