Забвение
Шрифт:
— Плевать я хотел на эти деньги… — гневно начал Клейтон, но Хоуп прервала его:
— Ты получишь их, а потом уедешь. Теперь, когда Трент отправится в тюрьму, отцу больше не понадобится тянуть меня за хвост и бояться, что я сделаю какую-нибудь новую глупость.
— Глупость… — Он не закончил свою гневную реплику, только глубоко вздохнул и поморщился, когда заныли ребра. — Значит, ты успела еще раз поговорить с ним?
— Да. — Хоуп не отвела глаз, хотя ее щеки порозовели. — Я поняла, что поторопилась с
— Например? — мягко спросил он и поправил ей волосы.
— Например, что тебя наняли вовсе не для моей охраны. — Румянец на ее щеках стал гуще. — Мне очень тяжело, Клей. Я ненавижу ошибаться.
— А упрямиться ты тоже ненавидишь? — с улыбкой спросил он. — Насколько я знаю, ты самая упрямая женщина на свете.
— Беседа перешла на личности? — надменно спросила она. — Тогда я скажу, что ты…
Он рассмеялся, не дав ей закончить фразу.
— Я прекрасно знаю, кто я. По уши влюбленный в тебя человек.
У нее дрогнуло сердце. В душе появился слабый проблеск надежды, но Хоуп безжалостно погасила его. Это невозможно. Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не может испытывать к ней такие чувства. Ни один.
— Так оно и есть, Хоуп, — вкрадчиво подтвердил он. — И так будет всегда.
— Неправда. Этого не может быть, — решительно возразила она. — Тебя наняли, чтобы ты нашел канал утечки информации. Чтобы доказать, что к финансовым трудностям отца приложил руку Трент. Эта работа завершена. Ты можешь уехать.
— Нет, — так же решительно ответил Клейтон.
Она не хотела думать, что означает это лаконичное отрицание.
— Отец сказал, что теперь может даже заплатить тебе премию за мою охрану. У тебя будет куча денег…
— У меня уже есть куча денег. — Он с серьезным видом наклонился и прикоснулся к лицу Хоуп. — Я бы никогда не взял денег за твою охрану. Эту работу я хочу и буду делать сам, а не по чьей-то просьбе.
Хоуп тщетно пыталась не вспоминать, как на нее действует этот бархатный голос. Каждый звук был для нее священным, а звук его голоса — настоящей реликвией.
— Но ты не сказал мне правду, хотя мог. Я бы поверила тебе.
Клейтон водил пальцем по ее щеке, и это было так приятно, так правильно, так хорошо… Хоуп заставила себя отвернуться. Он бережно повернул ее лицо обратно и поглядел в глаза таким чистым, таким добрым взглядом, что у Хоуп защекотало в горле.
— Ты говоришь это сейчас, — возразил он. — Как бы ты мне поверила, если с самого начала в твоем сердце дежурил сторож? Мне приходилось постепенно, шаг за шагом отвоевывать у тебя кусочек привязанности, кусочек чувства, кусочек доверия. Стоило нам сделать шаг вперед в наших отношениях, как ты делала три шага назад.
— Меня пугали чувства, которые ты заставлял меня испытывать.
Клейтон нахмурился
— Я знаю. Меня ты тоже путала.
— Тебя? — искренне удивилась Хоуп. — Ты не боишься ничего на свете.
И тут он улыбнулся. Той самой ленивой, чувственной улыбкой, которая сводила Хоуп с ума.
— Не боялся. Пока не встретил тебя. — Затем лицо Слейтера вновь стало серьезным. — Когда же ты поймешь, как много для меня значишь? Неужели не видишь, что я хочу прожить с тобой всю жизнь?
У нее застучало в висках.
— Ты забыл, что все это было сплошным притворством…
— Только не для меня, — медленно покачал головой Слейтер. — Никогда.
— Ты… ты только притворялся влюбленным, чтобы я не поддалась на шантаж Трента и не вышла за него замуж.
Он засмеялся. Засмеялся!
— Не вижу в этом ничего смешного, — неуверенно сказала она.
— Вижу, что не видишь, — ответил Клейтон, не удосужившись стереть с лица лукавую улыбку.
Она скрестила руки на груди.
— Может быть, просветишь меня?
Его улыбка стала еще шире.
— Мне ужасно нравится, когда ты начинаешь корчить из себя доктора. Строго смотреть на меня и задирать нос.
— Я очень рада, что ты находишь меня смешной.
Слейтер с трудом подавил улыбку.
— Хоуп, все дело в том, что я не слишком общителен. Семья у нас была маленькая, тихая; сразу после школы я ушел в армию, а потом всегда работал в одиночку. У меня мало знакомых. Таких, как я, называют бирюками.
Хоуп почувствовала, как у нее меняется настроение: она начала оттаивать.
— Я очень мало знаю о тебе, — прошептала она.
— Понимаю. — Клейтон поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. — И пытаюсь исправить это. Впервые в жизни пытаюсь открыть душу. Я не силен в этом, поэтому я и смеялся, когда ты упрекала меня в притворстве.
— Не понимаю…
— Милая, я бы не стал притворяться влюбленным даже ради спасения собственной шкуры. Я влюбился, и влюбился серьезно. Слишком серьезно, — добавил он с лукавой усмешкой и тихонько дернул Хоуп за волосы.
— Ты чуть не умер из-за нас. Разве можно простить такое?
— А ты чуть не умерла из-за меня, — беспечно возразил он, но Хоуп увидела боль в его глазах. — Я не сумел тебя удержать, и ты чуть не досталась Тренту. А такое простить можно?
— Это была не твоя вина! — воскликнула она.
Он смотрел на нее с любовью, терпением и такой добротой, что хотелось протянуть руку и потрогать его глаза. Ох как хотелось… Но неуверенность в себе призывала Хоуп к сдержанности.
— Я не собираюсь торопить тебя, — сказал он и бережно снял с ее колен сначала одну кошку, а потом другую. — Проваливай, Дьюи, — с улыбкой сказал Слейтер и погладил оскорбленное животное по спине. — Сейчас моя очередь, Льюи.