Забво
Шрифт:
***
– Встать в строй, - смотрю, как Соркомов падает в строй. - Печально, товарищи солдаты. Я перед собой вижу строй из нарушителей строевого и дисциплинарного устава. Кому охота на губу местную?? Могу договориться... а могу, в общем, и не напрягаться... вас и так туда определят. И это ещё не служба - за которую реально жопу рвут. Кто, из стоящих тут, может мне хотя бы приблизительно рассказать статью "обязанности дневального"? А вы все будете заступать в наряд по очереди, я тащиться никому не дам... Вот случись чо - подтянут наряд... с чего начинается разговор?
– Службу
– нёс.
– Что ты делал во время того-то и того-то? - тО-то и тО-то.
– Тааак, а что должен был делать? Что в уставе написано??
– А хуй ево знает, чо там написано, потому что я мудак и не знаю, - имитирую я перед строем разговор с Грозным Начальством.
– А там, товарищи солдаты, написано то, что вам положено знать и исполнять по службе, и если вы сможете доказать, что поступали по уставу, то никто к вам не доебётся. Вот зайдёт прокурор, и чо ему кричать будете? Смирно? Дежурный по роте, на выход? А? Соркомов?? Хули ты на меня пялишься, урод?? Ты решил меня подставить под прокурора?
– наиграно начинаю заводиться и идти к нему. Серьёзная предъява среди приблатнённой вчерашней шпаны.
Всё.
Момент истины.
– Ты кому тут, падла, пиздаквакаешь такое умное слово как "на хуя???" - стоящие рядом с Соркомовым несколько принимают по сторонам. Жертва определена, и они довольны, что это не они. Соркомов в полном ахуе оттого, что на ровняке угодил под пресс, и всё по делу - опустил клюв.
Я его не пизжу.
Зачем?
Его отпиздит Галсанов, которого я выебу за это и отпизжу позже. После того, как возьму объяснительные и поясню Галсанову, что именно я на него собрал и сколько весит неуставняк. О том, что никто не будет из-за его сраной зуботычины сажать пятно неуставняка на подразделение, он не думает.Не в состоянии. Но вот о том, что рядом где-то ходит кровожадный Прокурор, и только и ждёт возможности посадить его, Галсаноова, на дизель(дисциплинарный батальон - военная тюрьма - ад) - он будет думать до конца рабкоманды.
А вот благодаря солдату Соркомову у нас появляется график сдачи статей Устава Внутренней Службы рабкомандой, где рядом с фамилией Соркомов стоит ещё 14 фамилий. Мозгоёбка началась, и кому не понравятся уставы - плац рядом.
Через три дня эти сволочи поймали и сожрали собаку.
Я их спалил прямо на жарке второй порции мяса.
Я не против собачатины, я против проёба двух обезьян, занимающихся её убийством и готовкой вместо того, чтобы работать. Не уследишь сегодня, чем они занимаются, и они это очень быстро поймут. Тут же начнут проёбываться, и рано или поздно кому-нибуть влетят.
А собачек-то я люблю... после Борзи, ещё и в приготовленном виде.
Собачку захавать в Забайкалье считалось нормальным. И не то что бы недоедание. Тут, думаю, дело в другом. Дети природы якуты и буряты свои охотничьи инстинкты не подрастеряли за телевизорами и инетами... да и чурки очень быстро понимают, что, когда охота жрать, разница меж бараном и собакой только в том, что собака перед смертью говорит "гав" вместо "бе".
***
Зима. Мне нужно машиной перевезти ротное шмотьё на склад. На сдачу. Я нахожу машину, но её не выпускает, чтоб объехать бригаду (не в город куда-нибудь... а тут... по части) говнюк ваишник (военный автоинспектор), чурка и прапорщик. Законченный урод. Мне ведь не в город. И позарез надо... ну некем носить. Но путевого
Через два дня врывается в роту этот прапор, и прямиком в канцелярию ко мне ломится.
– Ти мой вирак... я твой мама ебал... тыбе пиздэц... я тебя эбат щяс буду...
– орёт.
Только это не его сраный пост ВАИ, а моя рота.
– Дежурныыый?? Почему посторонние в роте? Выкинуть на хуй!!!
– на прапора даже не смотрю... смотрю на солдата. Тот мнётся... стрёмно ему прапора хватать. Зато не стрёмно тем, кто его помнит. Прапора реально вышвыривают из роты, и он кубарем катится по лестнице. Я собираю объяснительные о его поведении у очевидцев и жду замполита. Замполит приходит точнёхонько через десять минут. Старый капитан, прошедший первую чеченскую.
– Алексей... сколько ты у меня ещё крови выпьешь?? Мне звонил зампотех бригады... Ща комбат придёт... твои рамсы с прапором уже комбригу доложили... ты чо творишь, Алексей??
Я кладу ему объяснительные солдат и свой рапорт. Он читает об охуевшем прапоре. Лоб морщится в разные стороны... такое ощущение, что я на аттракционе "что можно делать кожей лба при желании".
– Ну, хорошо... понятно, что ты вспылил... но ведь и ему было с чего орать... не находишь??
– Да я так и не понял, чего он припёрся... чурка ёбаная... по-русски через пень колоду... идиот... служит, небось, уже лет 15, а по-русски, как мой Шаботуков разговаривает... тьфу... срать на него и розами засыпать.
– Ишь ты... а Байкала его кто захуярил??
– Какого Байкала??
У чурки был ротвейлер... охранял штрафплощадку. Злой. Страшнючая на вид зверюга с серьёзными такими зубками. Так вот, прапор перед визитом ко мне нашёл его в вольере. Башка и шкура прилажены к крестообразным палкам, воткнутым в землю... лапы аккуратно сложены рядом... на вечном, так сказать, посту Байкал. И даже зубки на месте.
Егор не сознавался до дембеля. И правильно делал. Наверное, каков Байкал на вкус, попробовала вся рота.
***
Человек, попадая в армейскую систему, меняет привычный уклад жизни, и хочет он того или нет - вынужден соблюдать режим. Распорядок дня. И время, например, на приём пищи отведены строго оговорённые часы. Так и накормить всех удобней тем, кто вкалывает в столовой. И мне, как командиру, определиться с основными занятиями, как-то - несение службы или занятия боевой, проще. Вся беда в том, что организм духа сразу же перестраиваться отказывается, и требует привычной вакханалии в жратве, не приемля рамки распорядка. Духу охота жрать всегда, и за банку сгухи он продаст Родину на раз. Что бы ни вопили правозащеканцы о том, что в армии хреново кормят - это не везде так, и в случае с новобранцами - вообще неприемлемо. Их хоть на убой корми во время приёма пищи - всё равно ходить будут голодными. Нагрузки-то поменялись, а организм ещё растёт. Черпаки и дембеля, издевающиеся над духами, таскающими в карманах хлеб, сами по духанке на этом палились, как правило.