Забыть Александрию
Шрифт:
– У тебя температура. Ты, видимо, простыл вчера. Ночью было так холодно.
– Наверное. Что-то неважно себя чувствую. А волшебник не вылечит меня? – лукаво поинтересовался он.
– Ты же знаешь, что Гавлон плох в целительстве. Но я его позову, может он поможет хоть как-нибудь.
Отум спустилась за ним и за одно поставила чайник – она помнила, что простывшим нужно пить побольше горячего. Она сказала Гавлону осмотреть мальчика.
– А чем я помогу? – удивился маг. Он работал над дудкой. – Я же не доктор.
– Уверена, вы немало повидали.
Она начала заваривать чай и решила погреть ему пару кусочков хлеба, посыпанных сахаром. Пока Отум занималась этим, Гавлон вернулся вниз и подошел к ней. Его лицо выглядело сосредоточенным, как в те моменты, когда он выбирал музыку для магии.
– Послушай, я… Я не уверен, но…
– Что? С ним что-то серьезное? – Отум ощутила раздражение. – Господи, только этого не хватало.
– Я не знаю, как так случилось, но, возможно, у него пузырянка, – проговорил Гавлон в пол голоса.
– Что?! С чего ты взял?!
– У него на пальцах… на кончиках пальцев на правой руке точки характерного цвета.
– Гавлон, ты что-то путаешь! – У Отум закружилась голова от волнения. – Ты же заколдовал его! Он не мог заразиться пузырянкой! Это что-то другое!
– Хорошо бы если так. – Гавлон покачал головой. – Но, возможно, он уже был заражен, когда я накрыл их защитными чарами. Вот они и не сработали.
Он оставался спокойным, выдвигая такие кошмарные предположения, и Отум передернуло от такого холодного отношения. Она побежала наверх и, увидев ее, Арчер ярко улыбнулся. Ее сердце сжалось от страха. Она села на колени возле его лежанки и осмотрела его руку.
«Действительно похоже на пузырянку», – подумала она.
– Эй, почему вы смотрите на нее? Эти пятна на ней, это ведь… это ведь пузырянка, да? – Он без особой надежды посмотрел на Отум, и та не нашла, что сказать.
«Он умрет», – обожгла ее собственная мысль. Казалось противоестественным, что этот ребенок, веселый и светлый, уйдет из мира раньше, чем она. Отум стало стыдно за ее прежние мысли, за свое отчуждение к этому ребенку, которого он не заслужил. Он должен был вырасти самым счастливым, делать свои поделки из дерева, завести семью и детей. Но вместо этого он умирал в нищете, унося с собой из мира один из немногих источников радости для своих родных.
– Я заметил эти пятна утром, – признался он. – Но я надеялся, что это что-то другое. Ветрянка какая-нибудь. Меня теперь запрут на чердаке?
– Нет. – Отум помотала головой. – Нет, это незачем.
Она встала и ушла из его комнаты, чтобы он не видел ее слез. Она спустилась к Гавлону и села возле него, пытаясь унять подступающую истерику.
– Бедный ребенок, – пробормотал Гавлон. – Как жаль, что я не защитил его…
– Все, к кому я хоть немного привязываюсь, умирают! – вырвалось у Отум, и она яростно смахнула слезу с щеки. – Или предают меня!
– Люди умирают каждый день. Мы живем в жестком мире.
– Это я виновата… Моя семья виновата! – Отум ругалась, а слезы все продолжали литься. –
Гавлон почему-то слабо улыбнулся ей, и Отум взбесилась от этого.
– Что смешного?!
– Еще недавно ты размышляла иначе. Я рад, что в тебе что-то начало меняться.
Она шмыгнула носом, осмысливая его слова. Некоторое время они сидели в молчании, а потом Гавлон сказал:
– Нам нужно уходить отсюда как можно скорее. Я не выдержу, если Лотта будет обвинять меня в болезни мальчика.
– Ты хочешь уйти до возвращения Лотты?! Оставить его одного?!
– А толку от нас тут?
Отум разозлилась на волшебника так сильно, что даже перестала плакать.
– Нет уж! Мы останемся! И ты прямо сейчас пойдешь и приведешь сюда его маму и сестру!
– Нет, Отум, прошу…
– Да! Это твоей магии не хватило, чтобы защитить мальчика! Конечно, ты виноват! – Она взбешенно уставилась на него. – И ты просто обязан хотя бы выслушать, что скажет тебе Лотта! Это меньшее, что ты можешь сделать для этой великодушной женщины после того, как подвел ее!
Гавлон цокнул языком и удрученно потер лицо ладонями.
– Ты не понимаешь…
– Нет, я все отлично понимаю! Не будь же трусом! Иди! – Она указала пальцем на дверь. – Либо приведи сюда его маму и сестру, либо проваливай отсюда без меня.
Она подскочила к лестнице.
– Куда ты? – удивился Гавлон.
– Не твое дело!
– Успокойся, пожалуйста, и ответь на мой вопрос! – огрызнулся маг. – Я спас твою жизнь, и имею право на элементарную вежливость.
– На чердак! Там много плесени, я читала, что, если растворить ее в воде, она снимает воспаление.
– Но у него даже не воспаление! К тому же это звучит, как полный бред!
– Да пошел ты! – бросила на ходу Отум, не оборачиваясь.
Она уже была на чердаке и соскабливала оттуда первой подвернувшейся деревяшкой плесень, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Ей стало страшно, что Гавлон оставил ее, ведь без него Отум ничего не стоила и прекрасно это понимала; но девушка она напомнила себе, что не сумела бы уйти с ним из квартала. Только не теперь, когда внизу умирал мальчишка, похожий на Александрию больше всех на свете, и одновременно меньше всех.
«Боги, не дайте ему умереть! – думала она, пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах. – Я этого не вынесу. Лучше заберите меня! Только не отнимайте больше жизни тех, кто меня окружает».
Но было очевидно, что ничего не поможет. Она кидала в кипящую воду плесень, надеясь, что это облегчит страдания мальчика, а Боги уже начали обратный отсчет. Она настойчиво перемешивала варево, в которое капали ее слезы.
Арчер не жилец, а Гавлон, ее единственная надежда выжить, скорее всего трусливо убежал – такой теперь был расклад.