Забыть невозможно
Шрифт:
— Я знаю, — ответила Виктория.
— Когда все закончится, мы уедем, — прошептал он и поцеловал ее в висок. — Мы будем далеко-далеко отсюда, где никто не сможет нас найти.
— Норман, — проговорила Виктория, обнимая его. Руки Нормана нежно обвились вокруг ее талии, но он не прижал ее к себе, а лишь слегка похлопал по спине. Виктория в неистовом порыве приникла к нему, с горечью понимая, что скоро этот близкий ей человек неизбежно станет чужим и забудет ее любовь.
Помни меня, хотела сказать Виктория, но не смогла. Ее охватило волнение, готовое вот-вот
Норман в последний раз похлопал ее по спине и отстранился. Это были прощальные прикосновения. Губы его плотно сжались, а на лице застыла решимость. Казалось, в его сердце проник уличный холод.
— Я тоже тебя люблю, Виктория, — едва слышно молвил он с печалью расставания во взгляде.
И прежде, чем Виктория попыталась остановить его, повернулся и вышел.
От ледяного воздуха перехватило дыхание. Казалось ветер вонзает шипы в его спину. Но холод не отрезвил Нормана, не внес ясность в его мысли, а еще плотнее окутал их туманом.
В тот момент, когда он был в объятиях Виктории и его губы коснулись ее нежной кожи, Норман вдруг ощутил внезапный ужас. Он понял, что она совсем для него чужая. Руки, скользившие по его плечам, запах духов, шелковистые волосы — все было незнакомым.
— Где вы в первый раз увидели этого парня?
— Что? — переспросил Норман. Голова его стала тяжелой, а грудь с трудом сдерживала рвущийся крик.
Только что пальцы Виктории притрагивались к нему, но поняла ли она, что мыслями он далеко от нее? Он произнес про себя ее имя, и разом ожили тысячи призрачных, как мечты, воспоминаний: ее улыбка, вкус губ, тепло прильнувшего к нему тела, замутившийся взгляд, когда она громко выкрикнула его имя, и напрягшиеся в порыве страсти бедра.
— Я люблю тебя, Виктория. — Он не просто произнес, он только теперь постиг смысл этих слов.
— Сэр?
— Там, — сказал Норман, показывая на заросли, окружавшие дом справа. — Там он выстрелил в Макса.
— Макса?
— В собаку.
— Ах, да. Правильно, — смущенно отозвался полицейский.
Второй из них подошел к кустам.
— Здесь много не увидишь.
— Очень жаль вашу собаку, — проговорил первый. Норман нахмурился, но не из-за слов полицейского, а из-за ухудшающейся погоды: дождь с градом хлестал его по лицу. Но этот шторм был ничто по сравнению с бурей, бушевавшей в сознании Нормана. Макс вовсе не его собака, а Виктории. Он слышал ее рассказы о Максе по телевизору и потому много знал о нем, например, чем его кормят. Но ведь если Макс — собака Виктории, то это и его собака.
— Пустяки, с собакой все в порядке, — автоматически ответил Норман, — просто царапина. К счастью, он стрелял из пистолета 38-го калибра.
— Как вы это установили?
— Он всегда им пользуется.
Норман скорее почувствовал, чем услышал, последовавшую за этим паузу.
— Хм, откуда вам это известно, мистер Генри? Норман смотрел мимо нахмурившихся полицейских.
— Что?
— Я спросил, откуда вам известно, что у того парня пистолет 38-го калибра?
Неужели он сказал это вслух? Что с ним происходит? Что тут вообще происходит?
—
— Ну, так что? — нервно бросил полицейский. Норман слышал его голос, чувствовал капли дождя на лице, а на теле новую накрахмаленную рубашку, которую купил перед первой встречей с Викторией. Когда это было? Вчера или уже прошла вечность? Когда? Когда еще рядом был Майкл? Но почему здесь стоит полицейский и смотрит на него так, словно хочет о чем-то спросить?
— Я — писатель, — промолвил Норман.
Господи, когда-то он уже говорил это. Но был ли это он? Почему он не может вспомнить ни одной из написанных им книг? Он только помнит, как читал их. И почему тот эпизод, который он отпечатал вчера — или это было сегодня утром, — казался ему не выдуманным, а почерпнутым из жизни? Откуда это ощущение соленой морской воды?
Норман вздрогнул. Ему хотелось крикнуть: «Виктория, помоги мне!» Она — единственное, что связывало его прошлое и настоящее, реальность и кошмар, заполнившие сознание. Но он не мог подвергнуть ее такому испытанию.
Полицейские приблизились к нему и отступили назад.
— Сэр?
Норман почувствовал жар, словно вместо ледяного дождя его коснулось пламя. Дыхание прервалось.
— С вами все в порядке?
— Я… да. Нет.
— Почему бы вам не зайти в дом?
Голос и фигура полицейского исчезли. Вместо лужайки, которая становилась белой от мокрого снега, вместо темной узкой полосы залива Норман увидел одинокую деревянную пристань. Была холодная ночь, завтра он должен встретиться с Викторией.
— Виктория, — произнес он.
— Да, сэр. Почему бы вам не…
— Не говорите ей, — перебил его Норман.
В ответ он услышал голос молодого полицейского:
— Не говорить о чем, сэр?
— Что я не могу… вспомнить… ее имя.
— С вами все в порядке, мистер Генри?
— Мне нехорошо, — донесся до Нормана чей-то голос. Все вокруг закружилось в бешеном хороводе, и он так и не разглядел того, кто это вымолвил, хотя голос показался удивительно знакомым. Норман беспокоился за этого человека, уловив в сказанном невыносимую боль.
— Виктория, — закричал он, падая на землю и сознавая, что его никто не слышит. Лицо Нормана коснулось жесткой травы, и он вспомнил все, что с ним произошло раньше. Только тогда под ним был деревянный настил, а холод шел от воды, плещущейся под пирсом.
Виктория замерзла, хотя Пит, укутал ее в одеяло и принес тапочки. Фантазиям пришел конец, сказала она себе. А ведь были всего день и две удивительные ночи. Неужели это все, что ей отпущено судьбой? Крошечный отрезок времени с человеком, которого она полюбила.