Забыть все
Шрифт:
— Ребята, вы просто мои герои, — повторила она в который раз прежде, чем войти в дом.
Томми был на седьмом небе.
Он болтал всю дорогу домой, говоря, что они с отцом настоящая команда. Какой сегодня замечательный вечер — у него было почти свидание, а потом он выступил как герой. Надо подождать и рассказать Вэнди. Теперь не только ей есть что рассказать. Он был героем.
Машина матери стояла на подъездной дорожке, когда они приехали, но даже это не могло испортить настроения Томми.
Какой замечательный вечер.
Глава семьдесят шестая
Наверное, он следил за ней, думала Энн, входя в дом. Она села за стол в столовой — на первый попавшийся стул. Ее до сих пор била дрожь.
Фрэнк Фарман следил за ней. Слишком невероятно, чтобы он остановил именно ее по чистой случайности. Он должен был следить за ней от парковки в центре. А чтобы ехать за ней от парковки, он должен был знать, что она там будет. Значит, он должен был ехать за ней от самого ее дома за несколько часов до того.
Он вообще не должен патрулировать улицы. Она не могла поверить, что Диксон не отстранил его после всего, что случилось.
— Ты забыла про мороженое, — провозгласил ее отец.
Энн посмотрела на него, когда он появился из коридора, катя перед собой свой баллон с кислородом с таким видом, словно это было щегольское дополнение к его красной пижаме и черному шелковому халату.
— Я написал его в списке, но ты не купила, — пожаловался он. — Пломбир с пеканом. Я написал его в самом начале.
— Ты издеваешься? — осведомилась Энн. — У меня сегодня один ученик чуть не убил другого, а ты жалуешься, что я забыла про мороженое?
— Не понимаю, как одно связано с другим.
— Ну да. Естественно.
— К нам заходил полицейский после того, как ты уехала на обед, — неодобрительно сказал он. — Я тебя воспитывал не для того, чтобы ты стала преступницей.
— Ты меня вообще не воспитывал.
— Он хотел знать, куда ты уехала.
— И ты ему сообщил.
— Естественно. И он сердечно поблагодарил меня за мои ежегодные пожертвования в фонд шерифа, — самодовольно добавил он.
— Великолепно. Может, тебе будет интересно узнать, что этот полицейский обвиняется в убийстве своей жены?
— Чепуха!
— Зачем я с тобой спорю? Ты даже не удосужился узнать, почему я так выгляжу, — сказала Энн, глядя на свои исцарапанные грязные руки, грязь и дырки на коленях своих черных брюк. Она поднялась и посмотрела на себя в зеркало буфета. Лицо было белым, как простыня.
За спиной она видела отца.
— Потому что ты вся в мать, — сказал он, совершенно не поняв, о чем она говорила. — Я отправляюсь в
Энн пошла в кухню и налила себе бокал вина. По крайней мере, одна загадка была разрешена: Фрэнк Фарман знал, где найти ее, потому что его пустил по ее следу собственный отец.
Она нашла телефон Винса в своей сумочке и набрала номер. Он ответил сразу же:
— Как поживает моя любимая учительница пятиклашек?
— Нормально.
— Что случилось?
— Ездила на обед с Питером Крейном и Томми.
— Ну и как?
— Хорошо. Мы с Томми все уладили, — сказала она. — Но по дороге домой произошло кое-что ужасное с участием Фрэнка Фармана.
— Да, — ответил он невпопад совершенно другим тоном — холодным, деловым. Что-то было не так.
— Да? Что значит да?
— Да, — повторил он. — Фрэнк сейчас здесь, в офисе шерифа, приставил дуло к виску Кэла Диксона.
Глава семьдесят седьмая
Фарман держал Диксона за шею сзади, прижав дуло своего пистолета к виску шерифа.
Это произошло так быстро, почти молниеносно. Никто не ожидал — хотя должны были, сетовал Винс.
Фрэнка Фармана прикрывала его работа, его форма. Проработав больше десятка лет в полиции и имея безупречное досье, он мог выбрать любую область. Стать детективом. Заниматься наркотиками. Такой прямолинейный человек был создан для работы в Бюро или разведке. Но Фрэнк Фарман остался в своей форме, потому что был одним целым с ней.
Винс знавал не одного Фрэнка Фармана за эти годы, с тех самых лет, когда был еще пехотинцем. Непреклонный. Все делает по уставу. Не имеет чувства юмора. Таким людям обычно нетрудно бросить вызов кому угодно. Они неизбежно слишком сильно сосредотачивались на работе, подмечали любые мелочи, даже особенности речи своих сослуживцев и начальства.
Если работа была всем, то вся их жизнь была связана только с работой. Если что-то угрожало работе, значит, угрожало и самому человеку, и люди вроде Фрэнка Фармана в конце концов оказывались в сторожевых башнях со снайперской винтовкой в руках или же приставив пистолет к чьему-нибудь виску.
За несколько дней кирпичик за кирпичиком сложенный мир Фрэнка Фармана начал разваливаться, и ответственность за это разрушение — по мысли Фармана — лежала на его друге Кэле Диксоне.
Они, должно быть, приехали один за другим, вошли в боковую дверь из коридора — сначала Диксон, потом Фарман. Диксон, вернувшийся из больницы после многочасовой нелегкой встречи с Джейн Томас и матерью Карли Викерс, не обратил на него никакого внимания. Он устал и был поглощен своими мыслями. Входя в здание, он даже не обернулся, но Фарман уже был в нескольких шагах от него.