Забытая пещера
Шрифт:
— Возвышенность эта явно искусственного происхождения, — произнёс он с умным видом. И мне кажется там что-то зарыто…
— Зарыто? — удивился я. — Чего-то ты не то говоришь. Что можно зарыть здесь, в тайге?
Я кажется, знаю что… — Петька вдруг лёг на землю и приложил ухо к холму. — Слушайте! — вдруг закричал он не вставая. — Ложитесь!
Мы с Митяем тоже бросились на землю рядом с ним.
И мы отчётливо, ясно услышали в земле какой-то могучий гул, словно где-то
— Это же нефтепровод Усть-Балык-Омск! — сказал Петька когда мы все встали, — там в земле труба. По ней нефть качают с наших промыслов на Омский нефтехимический завод.
Вот это было здорово — мы наткнулись на настоящий нефтепровод, о котором столько слышали! Жаль только, что он в земле и трубу не видно.
Мы снова легли на холм и, прижав уши к горячей от солнца земле, долго слушали, как совсем рядом, по стальной трубе, несётся поток нефти.
Нам очень не хотелось никуда отсюда уходить, тем более, что на просеке оказалось много клубники.
Но идти всё равно было нужно. И мы пошли прямо по нефтепроводу. Нам даже казалось, то мы чувствуем, как под ногами дрожит земля.
ИДЕМ ТОЛЬКО ВПЕРЕД
Прошли мы так, наверное, около километра и вдруг, все сразу, услышали какой-то резкий неприятный запах.
И сразу же увидели среди зелёной травы большую чёрную лужу.
Остановившись, мы молча смотрели на неё.
— Нефть! — наконец прошептал Петька. — Вот она какая, настоящая нефть! Как здорово!
— Дурак! — крикнул Митяй. — Это же значит, что нефтепровод течёт, авария! А ты радуешься!
— Какая авария? — обиделся «профессор». — Если бы он по-настоящему прорвался, так тут было бы целое море — там в трубе знаешь какое давление. А тут маленькая лужа.
— Пока ещё маленькая, а станет большой, — тоже рассердился я, — трубу может и совсем разорвать.
Мы молча стояли и смотрели на нефть, не зная, что делать.
— Конечно, может, — сказал наконец Митяй. — Это будет большое несчастье. Нужно как можно скорее сообщить, поднять тревогу.
— Кому ты сообщишь, зайцу, что ли? — засмеялся я. — Никого же вокруг на сто вёрст нет.
— Это очень просто, — вмешался Петька. — На нефтепроводе стоят насосные станции. Если всё время идти по нему, то обязательно придёшь.
Словно по команде, мы все сразу посмотрели, сначала в одну, затем в другую сторону. Разумеется, никаких станций не было видно, одни сосны темнели.
— Нужно идти… — тихо сказал Митяй.
— Но это же может быть очень далеко! — удивился Петька. — И в какую сторону? Где ближе?
— Нужно спасать
— Да что вы, ребята, — сразу заныл «профессор». — Вы уйдёте, а я тут один… До станции, может быть, три дня идти…
— А как же иначе? — закричал на него Митяй. — Сколько нужно, столько и пойдём. Или ты предлагаешь бросить всё, сбежать, пусть нефтепровод совсем портится?
— Ничего я не предлагаю, — обиделся Петька. — Я просто так говорю.
— А просто так, тогда и молчи, — рассердился я. — Скажи — струсил. Это тебе не бабочек ловить.
Разговаривать больше было некогда. Мы осторожно положили рюкзак возле ёлки, отдали Петьке один фонарик и, ни слова больше не сказав, бросились в разные стороны.
Вначале бежать по горке было совсем нетрудно и даже интересно. Но скоро я устал, к тому же очень хотелось пить. Пришлось ненадолго остановиться и пособирать клубники.
Чтобы идти было не скучно, я начал петь про Орлёнка, потом считать шаги.
Досчитал до тысячи и перестал, пошёл молча, думая о том, как важно скорее починить нефтепровод, пока он совсем не сломался.
Сколько я прошёл, не знаю. Но впереди всё так же тянулась бесконечная грядка нефтепровода. Во рту у меня уже давно пересохло, и язык вдруг оказался большим и шершавым. Очень хотелось лечь на мягкую траву под берёзку и полежать хотя бы десять, хотя бы пять минут.
Но я знал, что мне уже потом долго не встать.
Я стал думать о Митяе, как он где-то там, далеко, идёт из последних сил. И о Петьке, который сидит под деревом и испуганно смотрит на всё растущее озерко нефти, и ему тоже очень хочется пить.
Солнце светило вовсю. Какие-то птички-пичужки весело чирикали вокруг, а я все шёл и шёл, словно заводная игрушка-солдатик, едва переставляя уже почти ничего не чувствующие ноги.
Я, видно, до того устал, что даже не заметил, как вдруг совершенно неожиданно оказался почти совсем рядом с какими-то зданиями.
Кто-то подхватил меня на руки. И я громко кричал, а может быть, еле слышно прошептал, что там, у нефтепровода, по земле течёт нефть…
По-настоящему я пришёл в себя только в кровати, под белой, холодной простынёй, на голове мокрая тряпка.
— Проснулся? — спросил меня кто-то.
Я оглянулся и увидел, что за столом сидит девушка с пышными белыми волосами, совсем как у нашей учительницы Нины Родионовны.
— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — спросила она. — Как тебя зовут?