Забытая песня шамана
Шрифт:
– Господи, что же это я? Я же его сама закрыла. О чем только думаю?
Чайник, звонко щелкнув, отключился, и Арина привычным движением поправила тюль на окне, подошла к кухонному столу и, бросив пакетик черного байхового чая в чашку, стала заливать его кипятком.
«Стоп! Если я закрыла окно, тогда откуда тянуло сквозняком?» – наконец-то взволнованно подумала Арина. Она обернулась на входную дверь – та была плотно прикрыта. «Странно, конечно», – Арина вернулась мыслями к напитку, она только оторвала чашку от кухонного стола, чтобы перенести ее на обеденный стол, как та, издав резкий щелчок, развалилась на две ровные половинки,
– Отвяжись, плохая жизнь! Что сегодня за вечер такой?! Одни сплошные недоразумения, – ворчала Арина, выбрасывая осколки и собирая губкой влагу на столешнице.
В сенях послышались легкие, еле слышные шаги, Арина замерла и прислушалась, осторожный стук в дверь известил, что идет незнакомец.
«Странно», – соображала Арина. Ее всегда извещал о прибытии гостя к ней или соседям громким лаем соседский пес Оболтус. А сегодня пес предательски молчал.
Несмелый, вкрадчивый стук в дверь повторился, но никто не входил.
– Открыто! – прокричала Арина, заканчивая с уборкой.
Дверь несмело открылась – на пороге стояла женщина, в руках она бережно держала небольшой берестяной туесок с невероятно крупной, спелой брусникой.
– Тандалай? – Арина одновременно удивилась и, сама не зная чему, обрадовалась. И видя, что женщина замерла в дверном проеме, поторопила ее:
– Ну что же ты застыла? Проходи.
Женщина молча и нерешительно прошла к столу и, поставив туесок на стол, пояснила:
– Клавдия передала.
– Да? – удивилась Арина и спросила:
– Ты одна? – и заглянула за спину Тандалай, ища Кайрата. Ей понравился смышленый и мудрый не по годам сын Тандалай, с внимательными, чуть раскосыми умными глазами, в которых, казалось, затаилась глубокая, совсем недетская грусть. И еще одна особенность поразила Арину: он не смеялся заливисто, громко, как обычно смеются дети, и не проявлял с детской непосредственностью признаки радости и пытливого любопытства.
– Кайрат что-то занемог и уснул. За ним присмотрит Клавдия. А я вот … – кивнула женщина на туесок и осторожно и точечно, сантиметр за сантиметром, стала глазами обшаривать, словно сканировать, кухню Арины.
У Арины по спине пробежал недобрый холодок, в душу больно кольнула игла невысказанной, неизвестно откуда взявшейся тревожной печали, и она, теснее закутавшись в палантин, пересилив тягостное ощущение, произнесла:
– Спасибо. Проходи, присаживайся. Чай будешь?
Но Тандалай, закончив осмотр кухни, спокойно и пронзительно взглянула Арине в глаза, не ответила ей и осталась стоять на месте. Арина расценила молчание женщины как отказ и предложила:
– Тогда, может, в зал пройдем? – и первой вышла из кухни, прошла в зал и села на диван, взглядом приглашая гостью последовать ее примеру.
Но Тандалай, встав в дверном проеме, тем же настойчивым, интригующим взглядом стала осматривать зал. Арина поразилась еще одному обстоятельству: как только Тандалай появилась в дверном проеме зала, от ее фигуры на стену бросилась и сразу же выросла огромная тень.
«Интересно, – озабоченно, но совершенно спокойно, подумала Арина. – А почему тень появилась? Свет везде включен, сумрака нет…» – додумать она не успела. Тандалай сделала решительный шаг в комнату, по логике вещей, тень должна
– Черт, – прошептала Арина, у нее вдруг заложило уши, перед глазами все поплыло, она непроизвольно прикрыла глаза, слушая неизвестно откуда взявшуюся песню шамана. Она ее слышала и раньше, правда давно, в каком-то художественном фильме.
– Айя-я-я-я-а-а-а, ойё-ё-ё-ё-о-о-о, э-э-э-э-йя…
А когда девушка открыла глаза, ваза стояла на столике, никаких признаков того, что она падала, не было. Она перевела взгляд на дверной проем – он был пуст. Арина неторопливо поднялась с дивана, в голове было ясно-ясно и… пусто. Было такое ощущение, что кто-то неизвестный освободил голову от всех мыслей, изъял их все разом, давая разрешение и возможность селиться там новым, самым разнообразным и невероятно свободным мыслям. Арина прошла на кухню – она тоже была пуста, на столе туеска с брусникой не было.
«Я так и знала», – спокойно и безразлично подумала Арина. Спроси ее сейчас, что она «так и знала», она бы не смогла объяснить. Скорее всего, не заметила, как задремала, вот и привиделась Тандалай. Она налила чай в новую чашку и, прихватив со стола одиноко лежавший и на время всеми забытый дневник, вернулась в зал. Села за стол и, не задумываясь, на одном дыхании, начала писать, как чувствовала, что запомнила, заполняя ровными буковками белые строчки дневника. На миг остановилась только тогда, когда поняла, что устала, пальцы, державшие авторучку, затекли, и она глубоко вздохнула и прочитала вслух последнее предложение:
– А вечером этого же дня начались все эти странности и неожиданное появление Тандалай.
Арина оторвала взгляд от дневника и уже свободно вздохнула, чай в чашке давно остыл – она про него просто забыла, выплескивая на бумагу свои недавние переживания. Неожиданно ее взгляд уловил движение: необычный силуэт человека, отдаленно напоминавший приведение, переместился из зала на кухню. Арина замерла. В кухне раздался грохот, что-то упало на пол и задребезжало. Арина вскочила со стула и, подбежав к дверному проему, осторожно заглянула в кухню. На полу лежала коробка с бытовыми весами, которая раньше стояла на верхней полке подвесного шкафа, где у Арины разместилась посуда.
– Фу, черт, – облегченно вздохнула Арина, поднимая коробку с пола. – С этим шкафом точно что-то не так. Надо Мишу попросить, когда вернется из командировки, чтобы он его посмотрел, – вслух проговаривала Арина, чтобы прогнать остатки страха, подняла и поставила коробку на стол, добавила:
– То дверцы сами открываются, а то… – она не успела договорить – в стену кто-то постучал. Арина прислушалась: стук был монотонный, приглушенный, словно в стену вбивали деревянный гвоздь.
– Отвяжись, плохая жизнь… Кто это? Или что это? Оболтус-то опять не лает.