Забытое царство Согд

Самари Артур Камалович

– По обычаю через пять дней. Как тебе кажется: царь это сразу заметит?

– Не знаю, но люди двора донесут.

– Царь не тронет меня из-за моей родни, а вот моего сына лишит жизни. Это не родная кровь, он не имеет прав на престол.

– А что будет со мной?

– Должно быть, тебя казнят за молчание, что не донесла. Бедная моя, и ты оказалась втянута в эту беду…

Из глаз Намы полились слезы.

– Защитите меня, госпожа, кроме вас некому это сделать.

– Если я замолвлю за тебя хоть слово, то гнев царя усилится. И в отместку мне он устроит жестокую казнь. Я даже не знаю, как спасти свое дитя.

От безысходности они долго молчали. С печальным взором мать глядела на сосущего грудь ребенка. Нама стояла рядом и лишь всхлипывала, не смея плакать в голос.

– Должно быть, – заговорила царица, – ты осуждаешь меня за распутство, но знай: моя любовь так сильна, что я ничего не могу поделать с собой. У Феруза прекрасная душа, он подарил мне женское счастье, чего прежде в моей жизни не было.

Такой радости мне всегда не хватало, хотя все считают царицу самой счастливой женщиной Бухары. Глупые люди, –усмехнулась она, – они думают: чем больше денег, тем больше счастья. У меня целая казна, а счастья все равно нет.

– О, госпожа, ужели нет хоть какого-нибудь спасения?

– Мне нужно на прячь разум. Забери ребенка: он уже сыт.

До полудня царица пребывала в одиночестве, даже ее дочек не пустили в покои, сказав им, что мать еще слаба. Затем Фарангис взяла со столика золотой колокольчик и вызвала верную служанку. Когда вошла Нама, царица уже ходила по комнате, глаза ее сверкали, как у безумной.

– Нама, я очень долго думала. Это было так мучительно, что я чуть не лишилась рассудка. И вот к чему пришла. Это ужасно, но иного пути нет. Даже мой язык не поворачивается сказать такое, от одной мысли меня всю трясет, – здесь она остановилась и посмотрела в упор на служанку. – Мы с тобой должны устранить правителя.

Нама ахнула, выпучив глаза и прикрыв рукой рот.

– О, госпожа, что вы говорите?! Это безумство! Я боюсь!

– Сама страшусь не меньше. Но только твердость спасет нас. Ко всему же я ненавижу своего мужа. Он тоже терпит меня из-за моих братьев. Из всех смертей лучше подходит яд. Скажи, где добыть такое смертоносное снадобье?

– Неужели нет иного пути, о, госпожа? Еще раз подумайте, ведь вы умная.

– Другого пути нет, – закачала она головой, и слезы отчаяния полились по ее щекам.

– Знай, я это делаю ради сына. Найди яд, самый сильный. Спеши, иначе палач отсечет твою голову. У нас осталось всего пять дней. А потом я отпущу тебя на родину, в Византию.

– Хорошо, я исполню вашу волю. Есть один христианин, он со своими змеями выступает на базарах, вы его знаете. Я куплю у него яд кобры.

– Купи два флакончика. Первый следует дать царю разбавленным, чтобы два-три дня он недомогал. Пусть весь двор узнает о его недуге, тогда никто не заподозрит. А на четвертый день дадим ему чистый яд. Смертельное снадобье подашь царю с вином. Вот и все. Наверное, я кажусь тебе чудовищем, но ради своего дитя… каждая мать пойдет на такое. Сейчас тебе трудно понять меня, но когда сама родишь… И еще, за это тьт получишь много золотых монет; а мои купцы доставят тебя в Рум*. Пусть не мучает тебя совесть, весь грех я беру на себя.

– Вы скажете об этом зодчему?

– Нет, он не должен знать. Феруз благородный человек, и его сердце из-за этого может ко мне остыть. Пусть душа поэта Останется чистой.

Через день бухар-худат занемог; два дня его мучилжар. Лекари давали ему всякие травы, но это не помогло. На пятый день правитель Бухары покинул земной мир. Все женщины двора облачились в синие платья и громко оплакивали его. А после похорон Нама покинула Бухару с караваном богатого купца. СИЯВУШ Ежегодно в день нового года, который встречали в марте, еще до восхода солнца бухарцы собирались у могилы святого Сиявуша. До наступления рассвета оставалось немного. На дворцовой площади собралась царская охрана, все пешие, среди них был и Феруз, одетый в нарядный халат, но без особой роскоши. Они ждали царицу. Фарангис появилась с двумя дочерьми и сыном, а также с тремя молодыми служанками. Они спустились по лестнице дворца, и советник приветствовал их легким поклоном головы. В то же время явился мобед с тремя помощниками. Все жрецы были облачены в белые шапочки и длинные хитоны до пят. Верховный жрец произнес: «Можно трогаться». Феруз руководил шествием, он глянул на начальника охраны и тот приказал: «Зажечь факелы!» Каждый воин стал опускать в костер свой факел, который тут же вспыхивал. Жрецы шли первыми, а за ними в окружении охраны шествовали Фарангис с сыном-наследником и Феруз с принцессами. Слуги и служанки держались в конце процессии, они несли в корзинах по белой курице для жертвоприношения. Так процессия двинулась по каменной дороге к воротам Арка, где находилась могила святого Сиявуша, почитаемого во всей Согде и Хорезме. Бухарцы считали, что именно этот святой построил им городскую крепость. Другие связывали его имя с царем Афрасиабом, который доводился ему тестем, пока повелитель не казнил молодого царевича. Однако из древних рукописей Феруз знал, что Бухару выстроил некий правитель по имени Шири-Кишвар. У могилы Сиявуша уже собралось много мужчин, женщин и детей. В ночи горели высокие факелы, и их пламя освещало лица стоящих. Могила имела вид холмика, на котором лежали обточенные камни с согдийскими письменами, рассказывающие о мученике Сиявуше. Говорят, это случилось более тысячи лет назад, и с той поры согдийцы устраивали праздник в честь святого. Перед могилой было установлено квадратное возвышение для музыкантов и певцов. И вот с появлением царской свиты все расступились. Жрецы взошли на помост, окруженный факелами. Стало совсем тихо. И верховный мобед начал читать молитву, а за ним и все остальные зашептали священные слова. Затем жрец повел рассказ о житии святого Сиявуша. А начал он с его юных лет, когда сын Кей-Кавуса, иранского царя, был ложно обвинен своей мачехой Судабой, воспылавшей к царевичу любовью. Однако благочестивый юноша отверг ее, и тогда коварная женщина решила отомстить. Она заманила его в свою комнату и, порвав на себе одежду,

стала звать людей, говоря им, что царевич покушался на ее честь. Но Сиявуш смог опровергнуть эти ложные обвинения, пройдя испытание огнем. Он прошел между двумя большими кострами и вышел оттуда невредимым, что говорило о его невиновности. После этого царевич покинул Иран и направился к туранскому царю Афрасиабу. Тот встретил царевича ласково и даже свою дочь Фарангис выдал за него замуж. В Бухаре Сиявуш выстроил крепость Арк и стал жить там. Однако завистники поссорили Афрасиба с Персидским царевичем, за что тот был коварно убит. Минули годы, и вырос сын Сиявуша, который отомстил за отца, убив деда. Эту печальную историю рассказывали каждый год, придавая рассказу то один, то другой смысл. Ныне мобед воспевал Сиявуша как устроителя Бухары, как справедливого правителя, который желал мира для Персии и Турана, а также как невинную жертву и мученика. Люди с такими судьбами всегда были в почете. И жрец, сотрясая посохом, громким голосом уверял бухарцев, что такие герои не умирают, что их души вечно витают среди людей. Далее на кирпичный помост вышли музыканты, держа в руках длинный рубаб, флейту, арфу, чанг и дойру. С ними были два молодых певца в голубых накидках. Едва заиграла музыка, они затянули грустные песни, превозносящие честность и благородство Сиявуша. От их звонких голосов и проникновенных слов у многих бухарцев на глаза навернулись слезы, особенно у женщин и детей. Когда настал важный час жертвоприношения, вышел мобед и вознес свои глаза к небу, где уже показались далекие отблески восходящего солнца. Он объявил: «Жертва должна быть принесена до восхода солнца». И опять зачитал две яшты* из Авесты, а затем спустился вниз. Народ зашевелился. Для пускания крови в земле были вырыты длинные канавки вокруг холмика, у подножия которого совершался обряд жертвоприношения. Люди, стоя друг за другом, подходили к этому месту с семьями. По обыкновению отцы семейства резали петуха. В струящуюся кровь они опускали свои руки и затем касались ладоней жен. Детям кровью птицы мазали лоб. Для царской семьи выделили особую канавку. Там Феруз лишил жизни крупную белую курицу, и царица сама обмазала кровью своих детей. Тем самым она дала понять своему народу, что у нее нет ни мужа, ни любовника. Затем слуги уложили мертвых птиц в корзины, и царская процессия двинулась в обратный путь. Уже у дворца Фарангис заметила, как на горизонте показалось восходящее светило. Дети и Феруз тоже устремили туда взоры, и каждый зашептал короткую молитву с хвалой солнцу. У всех были одухотворенные лица. ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ В этот день во дворец прискакал гонец с плохими вестями. Царица Фарангис вышла в зал и приняла от верного подданного свиток с донесением. Дочитав его до конца, правительница сразу вызвала советника. Она также разослала гонцов по городам бухарского края, решив срочно созвать большой совет. Местные правители прибыли в Бухару на следующий день в сопровождении своих отрядов. В тронном зале на мраморных скамьях в два ряда восседали все знатные мужи края: советники, правители, купцы и военные чины. А на золотом троне, позади которого стояли три статуи самых чтимых божеств – Ормузда, Анахиты и Бахрама– возвышалась царица.

– Хочу сообщить вам плохую весть, – начала царица свою тревожную речь. – В сторону Бухары движется войско арабов. Говорят, им нет числа. Их конница уже перешла Вахш. Все это наш гонец видел своими глазами. Еще он видел пеших воинов, которых подсаживали к себе конники, поэтому очень скоро они доберутся до Бухары. А наши соседи из Самарканда не успеют к нам на подмогу. Как нам быть?

Первым заговорил главный советник Феруз, сидевший по правую руку от Фарангис:

– Медлить нельзя. Надо дать врагам бой, хоть они и превосходят нас числом. Иначе эти разбойники будут грабить нас каждый год. И кто знает, может, мы победим этих дивов*?! Наши чакиары очень отважны и умелы в бою.

– Нет-нет, – вскочил дихкан Кишвар. – Три года назад мы дали арабам отпор, но после нам все равно пришлось откупаться. Один бой ничего не решает. И нынче без помощи соседей сделать это будет труднее.

Затем Кишвар опустился на место и шепнул соседу:

– Смотри, какие безумные речи ведет этот царский любовник. Храбрится перед Фарангис. Должно быть, их тайная связь стала ослабевать, и он не знает, как исправить это.

– И оба усмехнулись.

От купечества слово взял длиннобородый Аштад, человек преклонных лет.

– Я согласен с нашим советником Ферузом, – поглаживая свою кудрявую бороду, начал Аштад. – Если мы не дадим арабам отпор, они сочтут бухарцев трусами и будут постоянно грабить нас.

Но Кишвар опять возразил с места – за его спиной стояла немалая часть дихканов, потому его слова имели силу:

– Если враги разобьют нас, то придется платить дань в два-три раза больше. А это сильно ударит по самым богатым дихканам, ведь именно мы платим в казну больше всех – не забывайте об этом.

Мнения на совете разошлись. Тогда царица дала слово верховному мобеду. Мудрый старец тяжело поднялся со своего места, находившегося по левую руку от царицы, напротив Феруза.

– Недавно мы дали приют двум нашим братьям-мобедам из Персии. Они бежали из-под ига арабов, которые захватили эту могучую страну. Беженцы рассказали, что прежде мусульмане терпимо относились к людям пророка Заратуштры. Однако гонения стали усиливаться: они уже отобрали три храма Огня, а на их месте построили мечети. И я уверен – это только начало. Они истребят нашу религию. Пока арабам нужно только наше золото, а потом возьмутся за нашу веру, как это случилось с другими землями. Поэтому я за то, чтобы мы дали им бой. Авеста учит нас быть не только праведными людьми, но и смелыми во имя защиты отчизны. Пусть арабы боятся нас, хоть мы и не столь могучи, как соседняя Персия.