Забытое счастье
Шрифт:
— Как? Ты шантажировал меня квартирой.
В его зеленых глазах промелькнуло искреннее изумление.
— Да? Прости. — Финн потер подбородок. — Я пытался решить проблему, как мог.
Ей вдруг стало не хватать воздуха. Он скоро уедет, и когда ей еще выпадет шанс наслаждаться его обществом? Возможно, никогда, а если она заглянет в свое сердце, то увидит, что у нее нет иного желания, чем быть с ним. Даже если в результате она обречет себя на годы одиночества.
Алли пожала плечами, старательно пряча взгляд.
— Чем быстрее мы вернем
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Вечера Алли ждала со страхом. Она долго принимала душ, затем натянула старую, поношенную пижаму и вышла в гостиную. Финн разбирал содержимое ее коробки.
На журнальном столике лежали открытки, сувениры. Он читал письмо, наклонив голову, брови сошлись на переносице. Ей вдруг захотелось прижаться губами к глубокой бороздке между его бровями.
— Я думал, нам лучше еще раз все это просмотреть, — он поднял на нее глаза.
Алли кивнула. Вспомни истинную причину его приезда.
— Ты не против? — Он устало вздохнул. — У меня никак не получается.
— Попытайся еще раз. — Пожалуйста.Она прошла к столу, подавляя желание броситься к нему в объятия.
Прошел час, Алли выключила компьютер.
— Давай сделаем перерыв. Проголодался?
Финн рассеянно кивнул, и она прошла на кухню. Вернувшись в комнату с подносом, она застала его лежащим на кушетке с маленьким фотоальбомом на коленях.
— Когда это было снято? — Он указал на фотографию.
В поношенной футболке с надписью «Австралийские грибы», с голыми ногами, молодая, веселая и счастливая, она беззаботно улыбалась со снимка. От нее буквально веяло любовью.
Алли осторожно поставила поднос на стол.
— Ты работал по пятнадцать часов в сутки, и мне захотелось сделать тебе приятное. — Финн удивленно приподнял бровь, и она кашлянула. — Однажды я сказала тебе, что запах жареных грибов похож на запах секса.
Краска залила ее шею и щеки.
— Правда?
Его взгляд потемнел.
— Я купила себе эту футболку, сфотографировалась в ней и переслала тебе карточку.
— Тогда как она оказалась у тебя?
— Ты вернул ее, как и множество других, после моего ухода. — Она почувствовала укол досады, хотя и знала, что он пытался вытравить из своей жизни все, что было так или иначе связано с ней. — Печенье. — Алли разорвала пакет и протянула ему.
Финн медленно достал одно и принялся задумчиво его жевать. Алли отправляла в рот виноградинку за виноградинкой.
Она чувствовала на себе его внимательный взгляд. Каждый раз, когда они замолкали, воздух густел от напряжения.
— Ладно, — выдохнула она, прерывая эту пытку молчанием, — пора вернуться к работе. — Реальность быстро прочищает мозги от фантазий.
— Расскажи мне о своей семье, — выпалил Финн.
Она поставила чашку с чаем
— Сядь. — Он похлопал по софе рядом с собой.
Алли села, стараясь держать дистанцию, и сложила руки на коленях. Финн поместил ладони ей на плечи, повернул спиной к себе и начал массировать ей затылок. Она блаженно застонала. Он всегда действовал на нее завораживающе, она словно попадала в его магнетическое поле и уже не могла вырваться. Он обладал всеми теми качествами, которыми она восхищалась, — силой, властностью, страстностью натуры.
Как было бы хорошо, если бы Финн захотел остаться…
Она вздохнула. Глупая, импульсивная Алли.
— Мой дед развелся с бабушкой Лекси, когда маме исполнился год, — тихо начала она. — Он происходил из богатой семьи, а она была дочерью экономки. Он вскоре снова женился, забрал мою маму и уехал в Новую Зеландию. Когда маме исполнилось восемнадцать, она вернулась к Лекси, но они были диаметрально противоположными натурами. Мама ненавидела роль пай-девочки, которую ей навязывал отец, и поиски матери стали для нее своего рода бунтом против отцовской тирании. Наследства ее лишили. Всю сознательную жизнь она провела в поисках себя. — Алли махнула рукой, ее губы тронула саркастическая улыбка.
— А твой отец?
— Мама встретила Падрайка на ирландском празднике. Они поженились и эмигрировали в Австралию до моего рождения. До десяти лет я жила в Голубых горах.
— А потом пришлось переехать.
— Да. — Она удивилась его интуиции. — Мой отец пьяным заснул на кушетке с сигаретой в руках. Мы с мамой находились у соседей, помогали им с новорожденным. — Алли посмотрела на Финна, затем отвернулась. — Как и жизнь моего отца, дом был не застрахован. Как бы жестоко это ни звучало, но его смерть — самое лучшее, что случилось с Джулией.
— Почему?
Он начал растирать ей затекшие плечи и шею, и она снова тихо застонала.
— Отвратительный тип. Мама многие годы провела в депрессии, деля кров с алкоголиком и игроком. С раннего детства я регулярно становилась свидетелем ссор и истерик. Он обвинял своих боссов за увольнения, ругал правительство за маленькие пенсии, орал на маму за то, что она много тратит, хотя она покупала самую простую еду и одежду.
Ее колени задрожали, пальцы рук стали быстро сжиматься и разжиматься. Финн с беспокойством окинул взглядом всю ее съежившуюся фигуру.
— Расскажи мне свою историю, Алли. Это поможет.
Она подозрительно посмотрела на него.
— Не могу поверить, что ты действительно тот Финн Соренсен, которого я знала.
— Я уже говорил, я сильно изменился.
— Да уж. Ты снова раскрепостился, как тогда, в Сиднее. В Дании все было совсем по-другому.
Он натянуто улыбнулся.
— В Дании моя свобода ограничена протоколами, а здесь… — он пожал плечами, — я чувствую себя более расслабленным. Более живым, что ли. Странно звучит?