Забытые-2: Тишина взаймы
Шрифт:
Травна молча встала из-за стола и убежала в дом. Явно за сведениями. Снежна не торопилась говорить: откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, она думала-думала-думала, хмуро глядя в пустоту перед собой. А вот у Зима всё чесалось заговорить – он так и искрил идеями и догадками. Пёс, казалось, дремал, положив косматую голову на передние лапы.
Я вздохнула, порылась в сумке и достала мешочек.
– От Дремня, – пояснила, положив его на стол. – Думаю, это не мне послание, а кому-то из пишущих.
Снежна очнулась от дум, развязала мешочек, отодвинулась от стола и высыпала содержимое себе на колени. Неопрятные огрызки
– Без четверти весна… – медленно протянула я. – Это что, какой-то срок?
…а ведь в пишущей даже в разгар рабочего сезона остаются крупицы былой силы для работы, тогда как у меня осень перекрывает искру полностью… Вероятно, этого оттого, что она старше и опытнее меня. И либо давно нащупала лазейки для мелкой работы… либо имеет артефакт вроде моего дымника. Либо всё вместе плюс что-нибудь ещё.
– Думаю, – Снежна вернула буквы в мешочек, – это граница. Время затишья. Те, кто ведёт Забытых, затаятся до этого времени. А когда зима подойдёт к концу – когда будет без четверти весна… – она снова устало ссутулилась в кресле. – Что-то случится. Что-то снова начнётся.
…или продолжится.
– Её трудно будет определить – эту границу, – я нахмурилась. – Зима началась слишком рано – и начнётся ли весна в своё время? И когда оно случится, то время, – по людскому календарю или минус те десять дней ранней зимы?..
– Не знаю, Осна, – развела руками Снежна. – Будем наблюдать. Следить за тенями Забытых. А они проявят себя обязательно, так или иначе.
Вернулась Травна. Сначала – с кипой старых и пыльных бумаг. Потом, снова сбегав в дом, с новым подносом. И, разлив по чашкам чай, она села за стол, взялась за чистый лист и начала исступлённо что-то писать.
Повисло молчание. Недолгое.
– Можно, я скажу? – не выдержал Зим.
– Конечно, – пишущая внимательно посмотрела на бывшего ученика. – Мы не запрещаем. Свежий взгляд всегда полезен.
– Ося рассказала, что Забытые охотились за старой кровью, – быстрый взгляд в мою сторону. – Я всё думаю: зачем? Куда им столько силы? Если бы они были стихийным порождением Шамира… то они и действовали бы стихийно. Стужа, наш лютый мороз, возникает стихийно и убивает тоже стихийно, то есть всех подряд. А раз Забытые действовали избирательно, то они точно созданы с какой-то целью. Старая кровь никому не мешала и жила мирно. Стало быть, уничтожать её смысла никакого нет. То есть она – это просто… питание. И постоянное усиление. Чтобы продержаться как можно дольше и достичь этой самой цели.
Знающий перевёл дух, бегло оглядел озадаченных нас, убедился, что его воспринимают всерьёз, и задал очень правильный вопрос:
– К чему они всё-таки шли? Что у Шамира ещё есть такого… ценного?
Мы со Снежной переглянулись. Травна нахмурилась и вновь взялась что-то шустро строчить на новом листе бумаги.
– Загадка, Зим, – тяжело призналась Снежна. – Думается, кроме силы старой крови, следующая ценность… это Шамир. Живая душа мира и её созидающая сила.
– А если кто-то возомнил себя… – Зим запнулся. – Ну, равным ему? Создал одного вернувшегося, второго… И решил, что теперь тоже может творить наравне с ним – тех, кто ему нужен? Так
Пёс, не открывая глаз, насмешливо фыркнул.
– Бредово, – поддержала я.
– Странно… – задумалась Снежна.
А Травна подняла бумажный лист, на котором в поддержку знающего было крупно выведено: «Но он же повторяет за ним!»
– Вот! – улыбнулся Зим. – Помнишь, Ось, я предположил, что создатель Забытых – это самый первый в мире знающий? И наверняка у него не было, как у нас, цели служить Шамиру. Он просто появился. Просто мир счёл его ценным и полезным. Или…
– Или первым подходящим подопытным, – кивнула Снежна. – Да, мы тоже думали об этом. По сути, у Шамира получился лишь последний народ – люди. У старой же крови сплошные проблемы. Говорящие не могут говорить, пишущие не умеют писать, безлетные ненавидят жизнь, а искры горят – извини, Осна – как сухие дрова, из-за любого пустяка. Если он не оставил эту идею – создать наконец народ, который мог бы пользоваться данной ему силой без ущерба для себя, постоянно, а не раз-два в жизнь, как мы… Вот только у подопытного появились свои планы и на себя, и на новый народ. И старшие пишущие полагают, что первый знающий был вроде нас. Старой крови.
– Почему? – я вздрогнула. А память, оживившись, тут же услужливо подкинула подсказку.
«Мы все помогали. Давно. Кто-то из интереса, кто-то из страха, кто-то… просто так. Чтобы ощущать себя нужным. Чтобы найти наконец применение своей странной силе», – признался пишущий из Ярмарочного перед смертью.
Сможет ли хладнокровный напугать старую кровь и узнать её слабые места, чтобы заставить работать на себя? Нет. К сожалению, нет. Человек-знающий, особенно на первых порах, будет заметно слабее старой крови. И о наших сложностях не догадается никогда. То есть неизвестный чучельник, творящий «недо-», – старая кровь. И все мои постоянные размышления о вине людей, захотевших волшебства, увы, несостоятельны. Почти. Некоторые «недо-» обнаруживали в себе жажду «великих» дел. Но, поди, уже после Тропы.
– Потому что Забытые владели нашими чарами, – у Снежны нашлось иное объяснение. – Мы тоже были в пределах, Осна. Мы видели, что делал Потоп. Кто бы их ещё научил нашему? Только кто-то из нас. А кому обычно раскрывают все секреты мастерства? Только ученику. Вы по Зною этого не заметили?
– Мы не за тем ходили, – нахмурилась я. – И следов Зноя в пределах немного.
А ещё мы очень, очень многое из старых чар забыли. Слишком многое.
– А вот мы ходили как раз за этим. И заметили, и сделали выводы. С хлипким подтверждением… но теперь оно укрепилось. Когда ты рассказала о помощниках из старой крови.
– Кого тогда Шамир мог взять за основу? Кто мог быть первым знающим? – меня аж тряхнуло – от острого осознания близкой разгадки. Да так тряхнуло, что я поняла: я рядом. Где-то здесь она, потаённая правда.
…и вот отчего мир мучит чувство вины…
– Кого? – повторила я расстроенно.
– Кто угодно, – Снежна поджала губы. – И из нас, и из вас, и даже из безлетных. И достаточно одного, чтобы он подмял под себя самых слабых старокровных.
– Нас – нет, – я качнула головой. – Во-первых, вернувшаяся искра – огромная редкость. Почти невозможность – по некоторым нашим особенностям. А во-вторых, мы бы нашли его, этого первого, в памяти крови.