Забытые дела Шерлока Холмса
Шрифт:
На протяжении недели или двух казалось, что двойное убийство в переулке Ронсен вызовет в Париже не меньше волнений, чем дело Дрейфуса. Половина города верила: Маргерит Стенель была невинной жертвой, пережившей ужасную смерть матери и мужа в одну ночь. Выяснилось, что за несколько часов до преступления из костюмерной театра «Эдем» похитили четыре монашеских балахона. Нечто подобное было и на грабителях, однако сам по себе факт пропажи ничего не доказывал.
Другая часть парижан считала, что эта порочная женщина с помощью нанятых за деньги негодяев имитировала ночное ограбление, чтобы избавиться
Холмса гораздо больше украшений интересовал предмет, который слуги и другие свидетели видели накануне роковой ночи, но на следующее утро не обнаружили на обычном месте — в стенном шкафу студии Адольфа Стенеля. Это был достаточно объемный пакет из плотной бумаги с надписью: «Личные документы. После моей смерти сжечь не читая. Маргерит Стенель». По описанию, обертка кое-где прорвалась, из-под нее выглядывали уголки конвертов. Должно быть, в доме художника хранилась «Тайная история Франции времен Третьей республики».
Впрочем, сама мадам Стенель уверяла: в шкафу лежала вовсе не рукопись, так страшившая недругов Феликса Фора, а «пустышка», сделанная специально для того, чтобы обмануть грабителей. А настоящие документы из Елисейского дворца будто бы скрыты в потайном ящике ее письменного стола.
Расследование дела полицией окончилось безрезультатно. Доктор Бальтазар, судебный эксперт Сюрте, не нашел ничего, что могло бы подтвердить либо опровергнуть показания мадам Стенель. О пресловутой «Тайной истории Франции» не было сказано ни слова. Судебная экспертиза подвергла сомнению сам факт существования этой рукописи.
Альфонс Бертильон перепробовал все методы для определения личностей преступников, побывавших в переулке Ронсен в ночь убийства. Несмотря на скептическое отношение профессора к дактилоскопии, его помощники занялись поиском отпечатков пальцев и нашли по несколько десятков в каждой комнате. Все они были сфотографированы и обследованы, но успеха это не принесло. К сожалению, в Сюрте не использовали данный метод постоянно, поэтому идентифицировать отпечатки не удалось.
Холмс договорился с Гюставом Амаром, чтобы ему позволили осмотреть дом в переулке Ронсен после того, как великий Бертильон закончит работу. Мой друг не выразил желания встретиться с мадам Стенель. Он решил строить защиту на точных и беспристрастных доказательствах, не поддаваясь эмоциям толпы и обвиняемой. Амар не видел особого смысла в повторной экспертизе, но, пожав широкими плечами, дал согласие.
К тому времени, когда детектив закончил обследование, суд над Маргерит Стенель во Дворце правосудия уже начался. В прошлый раз мы видели его весной сквозь зеленые кроны деревьев, растущих на бульваре дю Пале. А теперь на острове Сите с берез облетели последние желтые листья.
Несколько дней спустя Холмс вступил в обещанный поединок с Альфонсом Бертильоном. Они встретились за столом у Гюстава Амара, а мы с начальником сыскной полиции присутствовали на этой дуэли в роли секундантов. Мой друг вытащил из кармана фотографию отпечатка пальца с отчетливыми гребешками и завитками папиллярного узора. Он передал снимок Бертильону, тот
— Здесь сотни оттисков, мистер Холмс, — сказал великий антрополог, снимая очки.
Он протер глаза, водрузил очки на прежнее место и принялся листать лежащий на столе каталог дактилограмм, время от времени сравнивая их с карточкой, которую дал ему Холмс.
— Посмотрите номер восемьдесят четыре, — нетерпеливо подсказал сыщик.
Бертильон мельком взглянул на следующий лист каталога.
— Вы совершенно правы, мсье, — любезно ответил он. — Мы нашли в квартире Адольфа Стенеля множество отпечатков этого пальца. Правда, насколько помню, ни один из них не был обнаружен в комнатах на втором этаже, где и произошло преступление. В доме побывало столько людей, что, боюсь, ваш снимок не будет иметь большого значения.
— Прошу прощения, мсье, — спокойно произнес Холмс, — но этот отпечаток оставлен не в квартире Адольфа Стенеля в переулке Ронсен.
— Где же тогда? — резко спросил Бертильон.
Мой друг едва не замурлыкал от удовольствия.
— В президентских апартаментах Елисейского дворца шестнадцатого февраля тысяча восемьсот девяносто девятого года. В тот день, когда покойный Феликс Фор принял последнее причастие. Если помните, мы с вами тогда обменялись мнениями о целесообразности использования таких отпечатков. Я получил в подарок от семьи мсье Фора маленькую шкатулку из севрского фарфора, в которой хранились пилюли, и позволил себе бестактность: обработал ее нитратом серебра и сделал снимок с помощью усовершенствованной фотокамеры «кодак».
Бертильон побледнел.
— И чей же это отпечаток? — вмешался в разговор Амар.
— Его оставил граф де Балинкур, он же виконт Монморанси, он же маркграф Гессе, — без запинки перечислил Холмс. — В то время этот человек исполнял обязанности помощника гофмейстера Елисейского дворца под неизвестным мне именем, а затем, после кончины президента Фора, был уволен за мелкое мошенничество. Дюжина свидетелей может подтвердить, что задолго до своей гибели Адольф Стенель начал рисовать портрет графа де Балинкура в охотничьем костюме.
Амар прищурил глаза:
— Так вы утверждаете, мистер Холмс, что этот Балинкур был знаком со Стенелем?
— Более того, он наверняка слышал в студии разговоры о Феликсе Форе и «Тайной истории Франции». Точно такой же отпечаток, какой я показал вам, был обнаружен на дверце шкафа, где был заперт сверток из плотной бумаги с распоряжением Маргерит Стенель после ее смерти сжечь документы не читая. Утром после убийства полка опустела. Царапины внутри замка указывают на то, что его открыли не с помощью грубой физической силы, а поддельным ключом.
— Боже мой! — воскликнул Амар. — Тогда суд нужно отложить. Что было бы, если бы эти подробности всплыли после вынесения приговора?
— А где сейчас, — прервал его Бертильон, — этот граф де Балинкур?
Холмс пожал плечами:
— На дне Сены, вероятно, или Шпрее, в зависимости от того, где находятся его заказчики. Не думаю, что он когда-либо снова побеспокоит нас.
— Но бумаги! — взволнованно проговорил Амар. — Рукопись! Где она? Подумайте, как она может повлиять на политику Франции, на мир в Европе!