Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа
Шрифт:
И что же получилось? Сульт, покончив с колонной Коловратаилорадовича, установил на высотах 42 орудия и при поддержке артиллерийского огня начал атаку армии Буксгевдена.
«Его неповоротливость слишком дорого обходится России», – думал граф Ланжерон, бредя под градом ядер к деревеньке Аугест. – «Форменный осёл! Он теряет армию только потому, что не захотел прийти на помощь Коловратуилорадовичу и… мне. Горе-вояка! Амбиции ему совершенно затемнили мозги. Но почему мы все теперь должны расплачиваться
Войска Буксгевдена были отрезаны от главных сил, и, под непрестанными атаками неприятеля и картечным огнём, метались из стороны в сторону, пытаясь вырваться из окружения. Буксгевден ещё не сразу сообразил, что полностью окружён. А когда, наконец, понял это, то отдал совершенно безумный приказ о разделении своих сил. «Он действительно сошёл с ума», – крикнул в ярости Ланжерон своим опешившим адъютантам, – «или хочет погубить всех нас. Только помешанный может отдавать такие приказы»
Часть войск отступила назад, а основные силы повернули направо и попытались прорваться на север. Остатки войск генералов Ланжерона и Дохтурова отходили к деревне Аугест, окружённой прудами и плотинами. Обстреливались батареями французов. Деревню, тем не менее, удалось занять. Но потом подошла дивизия Вандама и отбросила русских к замёрзшему озеру Сачан.
Для прикрытия отступления между озёрами Сачан и Мениц русские заняли Тельниц, и поставили там Ново-Ингерманландский полк.
Ланжерон смог увести своих через деревню Тельниц, а Дохтуров решил прорываться по льду озера. Он не раз водил горстку своих солдат в рукопашную, пытаясь прикрыть ретираду.
Началась страшная, дикая переправа. Под тяжестью тысяч обезумевших людей мост через озеро рухнул, да это и понятно, ведь был он достаточно ветхий и довольно узкий.
Тогда остатки дохтуровских отрядов пытались прорваться по льду и по дамбе между озёрами Зачан и Мониц.
Наполеон приказал выдвинуть батарею и открыть огонь ядрами по льду. От тяжести тысяч человеческих и лошадиных тел и от пушечного огня лёд треснул, и люди и животные стали падать в ледяную воду.
Над озером стоял какой-то немыслимый, адский рёв ужаса, отчаяния, боли Раздавались стоны, всхлипывания уходящих под воду людей. И ещё был сухой треск ядер, прорубавших лёд. Когда рёв на какие-то мгновения прекращался, то ломающийся в разных местах лёд был слышен очень явственно и напоминал жуткий зубовный скрежет.
Всё это напоминало френетическую готику – литературу ужасов, но Ланжерону в этот момент было не до литературных ассоциаций.
Он знал, что у озера происходит самая настоящая бойня, дикая и кровавая, но прежде всего думал о спасении своего отряда, а ещё о том, что этот человек, его командующий, дал возможность
И ещё думал Ланжерон, ведя свой отряд под градом ядер: при этом, будучи обласканным императором, он, видимо, считает себя правым, и не только он – его ещё наградят (в самом деле, за Аустерлиц генерал от инфантерии Буксгевден получил орден св. Владимира второй степени) вместо того, чтобы разжаловать в рядовые и навсегда, именно навсегда запретить командовать даже взводом солдат. Вообще острое чувство произошедшей огромной несправедливости – это было ужаснее и пострашнее пролетающих ядер.
О российском императоре, которого он тогда считал своим другом, и его значительной доле участия в этой несправедливости, граф старался сейчас не размышлять, насколько это было в его силах. Но перед глазами у него стояло лицо императорского любимца Пети Долгорукова («наглого молокососа», как он говорил), и волна ярости поднималась в нём всё сильнее.
Как известно, Наполеон одержал при Аустерлице сокрушительную победу. Причём, с российской стороны, в частности, пострадала колонна, которой командовал граф Ланжерон. Из-за медлительности генерала Буксгевдена и не отступившего, ему не удалось совершить обход французской армии. Будучи не поддержанным Буксгевденом, он был наголову разбит при атаках Праценских высот и с большим трудом отступил к деревне Аугест, так как французы зашли ему в тыл.
Александр I был в бешенстве из-за поражения русской армии и хотел поначалу свалить значительную волю вины на Ланжерона, дабы спасти репутацию нескольких своих фаворитов, нашептавших ему план сражения.
«Император, – писал генерал Ливен Ланжерону, – недоволен Вашими распоряжениями, но, щадя вашу чувствительность, позволяет вам просить об увольнении от службы». Однако гнев Александра I продолжался недолго, и уже 12 апреля 1806 года, в виду продолжавшейся войны с Наполеоном в Пруссии, Ланжерон был назначен состоящим в армии, но деятельного участия в этой войне не принимал.
КАРТИНКА
ПРЕДИСТОРИЯ АУСТЕРЛИЦА
Стоял ледяной февраль 1830 года. Сгустились гнусные мрачные петербургские сумерки. Граф Ланжерон, несмотря на 40 лет жизни в России, так и не смог к ним привыкнуть. Они всегда давили на него, как бы вползали в него, опутывали сердце, подбирались к дыхательным путям, душили.
Граф сидел в кресле, большом, поместительном, удобном. На коленях у него лежала книга. Она была раскрыта, однако граф её не читал. Он пытался бороться с подступавшими сумерками. Он делал некие внутренние телодвижения, дабы оттолкнуть их от себя.