Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта
Шрифт:
Руководствуясь полученной от императора инструкцией, барон Биньон должен был довершить то дело, которое исподволь подготовляли агенты французского императора, рассыпанные между поляками.
В инструкции (у меня сохранилась её копия), в частности, было сказано, что «император поверяет вам поручение высшей политической важности. Поручение это требует опытности, расторопности и умения сохранять тайну».
Барону было предписано реорганизовать бюро французского резидента в Варшаве, но этим отнюдь не исчерпывались его обязанности. Ещё ему надлежало стать дирижёром, так сказать, польского общественного
Да, в большинстве своём поляки страстно тянулись к императору и чрезвычайно на него рассчитывали, но они ведь хотели воскрешения великой Польши, то бишь восстановления королевства польского во всём его территориальном объёме. Буонапарте же не хотел отвоевать великую Польшу, а заполучить поляков как пушечное мясо, в коем у него была острейшая необходимость.
И барону Биньону вменялось раздавать сладкие и при этом убедительные посулы польским патриотам, но тут возникали просто громаднейшие сложности, и вот почему.
Ещё не успела Варшава отпраздновать венский мир 1809-го года, как император Франции приказал увеличить польскую армию до 60.000 человек. Армия же эта нуждалась в значительном числе верховых и обозных лошадей.
И было повелено переписать всех лошадей в целом герцогстве, и потом несколько тысяч их было отобрано у частных лиц, частию в счёт недоимок, частию же за обещанием уплаты за них, никогда, впрочем, не осуществлённой.
И возникла ещё одна великая сложность. Доставка новонабранных рекрут в сборные места и привод лошадей в войсковые обозы потребовали множество подвод, которые стали взимать с сельчан, и за которые вместо прямой уплаты предписывалось уменьшить подати.
И ещё. Доставка фуража давала не очень хорошие результаты, и тогда было решено брать у арендаторов государственных земель их жизненные припасы, в счёт арендной платы.
Тут остановлюсь и замечу, что народонаселение герцогства Варшавского буквально стонало от боунапартовых поборов, а ведь территория герцогства при этом отнюдь не увеличивалась.
Барону Биньону же следовало каким-то образом настраивать общественное мнение на мажорный лад, и убеждать, что поляки сами должны начинать борьбу за великую Польшу, а потом император, в свою очередь, им поможет.
Барон Биньон был тонкий и опытный дипломат, но он, к счастию для меня, не был закоренелый и наглый обманщик. В общем, пришлось ему совсем не сладко.
Был ещё один, очень неблагоприятный для него и чрезвычайно удачный для меня фактор.
Изустно барону Буонапарте дал распоряжение, дабы в особо сложных случаях он сносился со мною, как личным представителем императора в герцогстве Варшавском. И барон таки советовался со мною, и даже не раз. Это, в первую очередь, и способствовало тому, что ответственнейшая миссия, возложенная на Биньона, с треском провалилась, и в мае 1812-го года он по указанию императора был отозван.
Покидая Варшаву, барон оставил у меня на хранение всю канцелярию своего бюро, чему я не мог не обрадоваться, конечно. Можно даже сказать, что я был счастлив. О таком можно было только мечтать!
Просмотрев быстренько целые кипы полученных бумаг, совсем уж малозначащие из них я сжёг, а остальное более или менее рассортировал, как следует разложил по
Глава пятая. 1811 год, с марта по сентябрь
Помимо бюро французского резидента в Варшаве, которое мне вполне удалось охватить и опутать, император направил в герцогство жандармского полковника Луи Сонье. Прежде сия довольно страшноватая и не склонная ни к каким обобщениям личность находилась при маршале Даву, который, как командующий Эльбского корпуса, имел штаб-квартиру в Гамбурге. В общем, Сонье прошел выучку у этого совершенно бестрепетного и беспримерно последовательного военачальника.
Так что совсем не случайно император направил в Варшаву именно Сонье, предназначив ему место коменданта столицы герцогства. Кроме прямых своих комендантских обязанностей, тот должен был ещё выискивать российских лазутчиков. Слава Господу, успех в этом отношении не слишком сопутствовал Сонье.
Всё дело в том, что российские лазутчики, регулярнейшим образом залетавшие в герцогство, – это были жидовские торговцы и их агенты. То была совершенно особая стихия, с коей чужому человеку враз не справиться. А тут времени-то особо не было, чтобы освоиться в замкнутом, густом жидовском мирке. Так что даже выученику «железного маршала», как называли все Даву, было не одолеть жидовских торговцев, сновавших неустанно по герцогству и проворачивавших весьма ловко не только денежные операции, но и вызнававших кое-что важненькое для подручных Барклая (разумею прежде всего директора Высшей воинской полиции де Санглена).
Да, пару раз Сонье арестовал Гирша Альперна, Захарию Фреденталя и некоторых других, но потом пришлось отпустить, ибо доказать вину их не было никакой возможности. Так что неустрашимый полковник ничего не смог поделать с жидовскою напастию, защититься от которой французы никак не могли даже и тогда, когда уже понимали, откуда идёт угроза для их безопасности.
Несколько раз Сонье обращался за помощию ко мне, но я и в самом деле ничего не мог поделать; только радовался катастрофическим его неудачам. Наконец, Даву не выдержал, и прислал в Варшаву полковника Феликса Кобылинского, возглавлявшего при его корпусе разведывательную службу. Но и сей Кобылинский, как ни бился, уехал ни с чем. В общем, щёлкнули мы Боунапартия по корсиканскому его носу.
Особо хочу остановиться на истории с упомянутым Гиршем Альперном, ибо я имел к ней некоторое касательство.
Сей белостокский житель в мае месяце 1811 года ездил в герцогство Варшавское. По пути, в Цехановце, он по подозрению в шпионстве был арестован поляками. Находился две недели под стражей, но допросы его ничего не дали, и он был отпущен. На основании добытых Гиршем сведений, я составил подробный отчёт и препроводил его к военному министру, то бишь, к Барклаю.
В местечке Радзивиллов, Луцкого уезда тамошний почтмейстер (Грис) был наш человек, и чрез него я переправлял все свои доношения. Так же было поступлено и с отчётом по поводу Альперна.