Забытые крылья
Шрифт:
Но Надя, совершенно неожиданно для Марины и ее новоиспеченного положительного мужа, приняла их брак в штыки.
– Ба, я правда не понимаю, неужели она не хочет наконец пожить нормально, как у людей принято, – говорила Надя бабушке, чувствуя, что из глаз вот-вот брызнут слезы. – Ну как так, в ее возрасте – уехать в Питер, закрутить роман, через месяц выйти замуж? Она всю жизнь все делала как хотела. Я надеялась, что хоть с возрастом нормальной станет. Я же весь быт на себя взяла, мою, глажу,
– Она и Родину предала, – твердила со скорбным лицом бабушка. – Что взять с эгоистки. Всегда такой была! Ничего, Наденька, мы и без нее справимся. Пусть себе. Чем дальше она, тем нам лучше.
И дверь в семейный круг перед Мариной и ее новым мужем захлопнулась накрепко.
«Внимание, уважаемые пассажиры. Командир корабля включил табло “пристегните ремни”. Наш самолет начинает снижение. Мы планируем совершить посадку в аэропорту Шереметьево города Москвы через двадцать пять минут».
Пассажиры завозились, поднимая спинки кресел, пряча газеты и отключая экраны планшетов. Марина вспомнила, что так и не выпила воды, – но сейчас стюардессы уже заняты приготовлением к посадке, неудобно их отвлекать и просить наполнить бутылку. Ничего, обойдусь. Марина закрыла глаза и начала мысленно перебирать намеченные дела. Завтра – вернисаж у зятя. Насколько она понимает, это его первая выставка за очень много лет. Гостей там ждут к пяти, значит, утром она успеет на кладбище к матери. Слава богу, похоронили почти в центре – новые районы пугали Марину своей удаленностью. Все же двадцать лет жизни в стране, которую можно за пять часов проехать насквозь на машине, здорово сказались на ее представлениях о расстояниях. «Ко всему-то подлец-человек привыкает, – вспомнила она слова бородатого классика. – Привыкает, да. Сколько Наде сейчас? Сорок два… Бедная моя девочка, сколько же я тебя не видела». Дальше мысли путались. Все равно, пока она не увидит Надю, ничего нельзя планировать.
Надя припарковала машину на стоянке у аэропорта и, чувствуя болезненное напряжение в каждой мышце тела, зашагала к зданию терминала.
Два часа пути в Шереметьево прошли как в забытьи. Она пыталась сосредоточиться и обдумать предстоящую встречу с матерью, подобрать какие-то правильные, не покаянные, а добрые и искренние слова, но ничего не получалось. Почти восемьдесят километров Надя машинально и уверенно вела машину, но если бы ее спросили, о чем она думает, ответить она бы не смогла. Книжку слушать не получалось тоже, и она включила радио, чего обычно не делала. Приемник оказался очень кстати настроен на какую-то ретроволну – знакомая с молодости музыка успокаивала, беспрепятственно
Одними губами нашептывая обрывки текста из последней песенки («он уехал прочь на ночной электричке, впору б закурить, да промокли все спички»), Надя прошла рамку металлоискателя и направилась к табло.
Рейс из Праги уже приземлился. Сердце пропустило удар.
Шумно втянув воздух, Надя повела закоченевшими от стресса плечами и направилась к выходу, откуда лилась разношерстная толпа прилетевших в Москву путешественников.
К моменту, когда Марина миновала паспортный контроль и вышла в просторный холл, где толпились встречающие, ее голова была пустой и гулкой от напряжения. Машинально передвигаясь, она ни о чем не думала и казалась совершенно потерянной. Но взгляд мгновенно выхватил из толпы родное лицо.
Надя стояла, напряженно замерев, взъерошенная и хрупкая, и ее глаза на худом лице казались совершенно огромными. Стараясь не задохнуться от мгновенно поднявшейся внутри огромной теплой волны, Марина быстро подошла к дочери и крепко обняла ее, зарывшись носом в светлые стриженые волосы.
– Моя девочка…
– Мама, – глухо отозвалась Надя, и ее внезапно забила крупная дрожь.
– Все хорошо, родная. Все очень, очень хорошо, – Марина мерными движениями гладила дочь по спине. – Теперь мы вместе.
– Мамочка, прости, – бормотала Надя, зарывшись в шарф матери. – Прости меня, пожалуйста.
– Надюша, девочка, все хорошо. Я с тобой, я здесь. Никто не виноват. Никто, слышишь? Все хорошо.
Кто-то задел Марину плечом, проходя мимо с тяжелым чемоданом. Нетерпеливо и громко крикнул уставший от перелета ребенок, на которого нервная мать пыталась надеть кофточку. Неизменный шереметьевский извозчик попытался обратиться к Наде с вечным вопросом: «Такси до города не желаете?» Но внутрь кокона, где завершалась их разлука, не проникало ничего. Они, казалось, в этот момент даже дышали каким-то особым воздухом. Наконец-то дышали.
Глава 11
«Как просто это оказалось, – размышляла Марина, любуясь дочерью. – Легко и просто. Будто и не было никогда ничего плохого между нами. Мама и дочка, все так естественно и правильно… А как же я боялась…»
Она потянулась, с наслаждением чувствуя расслабление в плечах и в коленях, оживающих после самолетной скованности.
– Так, и куда же ты меня везешь? – Марина удивилась беззаботному и звонкому звучанию своего голоса.
После встречи в аэропорту у обеих появилось ощущение, как летом после грозы: дочиста промытая, новая легкость, радость и ясность.
Конец ознакомительного фрагмента.