Забытые письма
Шрифт:
Когда Сельма узнала правду, гнев ее понемногу выветрился, лед в сердце стал таять. Но вот о той роли, какую Гай сыграл в военном трибунале, она не сможет забыть никогда – как и о роли во всем леди Хестер. Сельма никогда ей больше не писала. Не знала она, какие слова подобрать и о чем написать.
Все связанное с этой историей она хранила в особой коробочке тикового дерева, подальше от глаз Шери. Та еще слишком юна, чтобы нести на своих плечах эту печальную ношу. Выходит, она теперь так же укрывает дочку от этого наследия, как когда-то ее родители укрыли ее от позора и отчужденного молчания прежних
Рут писала, на площади Вязов по-прежнему нет никакого памятника, а теперь идет новая война – кто знает, когда получится наконец что-то решить. Может быть, более предусмотрительно будет подождать и новых имен, наверняка ведь те не замедлят появиться.
Сельма написала тете в ответ письмо с оправданиями, отправила посылку, доверху набив ящик консервами с лососем, сухофруктами и конфетами, печеньем, ветчиной, маслом. Хоть что-то она теперь может сделать для родственников. Они были так добры к ней когда-то, и так приятно теперь ответить им добром на добро. Вскоре она начала регулярно откладывать консервы и одежду – собирать посылочки за границу.
И пообещала тете, что Шери непременно навестит их, если ее перебросят в Англию. Хорошо будет, если дочка сможет увидеть родную страну – ее величественные холмы и родной запах коровьего навоза. Изящной подделке в «Миссис Минивер» так же далеко до настоящего Йоркшира, как ей, Сельме, до Луны!
Глава 23
Долгое путешествие через Атлантику Чарли провел, молясь, чтобы желудок и вовсе не выскочил через глотку. Никогда его так не выворачивало. Если бы дело было только в качке, это еще можно было бы пережить. Большинство его товарищей бессильно обвисли на стенках и поручнях, пока корабль выписывал зигзаги, опасаясь, что подводные лодки атакуют конвой. Играли в карты, и поначалу Чарли оставался в стороне, пытаясь следовать своим привычным церковным правилам, но делать особенно было нечего – разве что молиться. Легко изображать святого, когда за тобой охотится стая волков.
Он успешно выдержал все испытания и сдал экзамены. Мог бы претендовать на офицерские курсы, но, глядя на волны, бьющие о борт корабля и обдающие его ледяными брызгами, он начинал сомневаться в правильности своего решения – что же он натворил, записавшись в армию! Перед глазами вставало лицо матери, которая силилась не разрыдаться; в ушах звучали слова подавленного отца, умолявшего его передумать. И эта картина всегда будет с ним, на сердце, – из-за своих принципов он навсегда потерял родной дом.
Армейская жизнь совершенно его потрясла: бесконечные правила, физические упражнения, строевая подготовка, необходимость спать рядом с посторонними людьми – и уйма нравоучений, как они должны вести себя с британским гражданским населением. Никогда не критикуйте Короля и Королеву; не вздумайте заявлять, что это мы выиграли прошлую войну; не скупитесь, если вас пригласят на чай, – захватите угощение. Они будут делиться с вами своими пайками – всегда приносите и вы что-то с собой. Не обсуждайте политику или религию – это дурной тон. Что же они за люди такие, эти британцы?
Ему приходилось напоминать себе, что со стороны отца он тоже англичанин по происхождению. Его семья жила когда-то в Йоркшире, он ходил в школу в местечке под названием
Когда-то он очень хотел побольше узнать о семье отца, но из того нельзя было вытянуть лишнего слова. Упомянул лишь, что служил в торговом флоте, но, не считая пары ничего не значащих фраз, ничего не рассказывал, так что все было покрыто мраком. Однако и сказанного было достаточно, чтобы отчасти домыслить остальное. Чарли чувствовал: в прошлой жизни – до того, как папа попал в семью Йодеров и присоединился к Церкви, – что-то терзало его, не было у него душевного покоя. Что-то там скрывалось в его прошлом, и сын задался целью узнать, что же за семья была у его отца прежде, и во всем разобраться.
И он придумал, как ему сообщать о себе родителям так, чтобы те оказались не связаны правилами общины и не были бы вынуждены его игнорировать. Он будет отправлять им открытки в конвертах – чистые, без текста, просто открытки. Так родители хоть и не смогут ему ответить, но, во всяком случае, будут знать, где он. Он знал, что они любят его и что в конце концов его любящая забота о них растопит их сердца, просто пока что рана еще слишком свежа и болезненна. Они получат открытку сначала из Нью-Йорка, потом из следующего порта, в котором он окажется, – из Ирландии или Шотландии… ничто не помешает ему отправлять им свою любовь. Пусть он и отступил от их правил, они не могут вычеркнуть его из своей жизни.
Шери сидела в крошечной гостиной на Айви-дин, а тетя Рут радостно охала и ахала, порхая вокруг.
– Просто не могу поверить, ты здесь, сколько же лет прошло! Выросла-то как! И как тебе идет форма… А у нас-то сейчас и пойти особенно некуда, всего две картины в кинотеатре идет, так, Сэм? Ой, он оглох почти, кричать ему теперь надо, – шепотом пояснила она. – Даже и не знаю, на кого ты похожа. Не на маму, нет. Разве что глаза тебе ее черные достались, а ей – от ее отца. Но волосы, вот так цвет! Никогда и не видела такого, чисто осенние листья.
– Кленовый сироп – мама так его называет. Это в отца. А он насквозь шотландец, как виски.
– Мы посмотрели тот фильм – «Миссис Минивер». Все плакали, иные навзрыд. Конечно, не похоже совсем на нашу Англию. А Сельму-то я и не заметила бы, если бы она не написала, где на нее смотреть. Немного она поправилась с тех пор, как мы с ней виделись в прошлый раз.
– Она до одури полюбила газировку с мороженым, – проговорила Шери, думая, как же уютно вот так сидеть и разговаривать с кем-то, кто знает твою семью.
– А мы уж и позабыли тут, какие они на вкус. Ой, чем же тебя угостить? Налью чаю?
– Просто чаю, без молока! – Шери помнила инструкции и захватила с собой в подарок печенье и шоколад.
– Тебе повезло, я как раз пекла. Остались пирожки с ревенем, имбирная коврижка. А это что такое ты достаешь?
– Это тебе и дяде Сэму, – Шери достала еще несколько банок из своей сумки.
– Нет в этом никакой необходимости. Но спасибо тебе, – вспыхнула Рут. – Твоя мама так добра к нам, но я подозреваю, что некоторые ее посылки потерялись в порту. Мы теперь считаем письма, так что можем вычислить, когда что-то не доходит.