Забытые: Тени на снегу
Шрифт:
– Мало, – недовольно сморщилась я. – Пять-семь. Из них лишь три – сильные. Вернее, они были бы сильными в мой сезон. Сейчас… увы. Осени в них – три капли вместо сотни. А что? – и насторожилась. – Кто?
Знающий оглянулся на сугроб, наклонился ко мне и шепнул:
– Дети зимы. Голодная стая.
Я невольно сглотнула:
– Где?
– Пока далеко, но я их уже слышу. Думаю, к середине ночи будут. И их так много, что бежать уже некуда. Сметут.
Дети зимы – малоизученная и бесконечно опасная волшебная необычность. Зачем Шамир их создал, никто не понимал, но – зачем-то создал. Существа,
Шамир изо всех сил старался сделать так, чтобы стая появлялась только раз в сезон и в пустынных местах, подальше от людей. А одинокие спутники… сами виноваты.
– Ось, – тихий голос Зима стал смущённым. – Ты не ругайся, но… У тебя есть… ещё что-нибудь? Ну, э… Ну что-нибудь?.. Я поставлю стену… но не уверен, что её хватит. Я же не Забытый, чтобы горы возводить. Первый десяток разобьётся, но второй проломит.
– Есть, – поколебавшись, призналась я. – Но ты не должен этого видеть.
– Твой план? – с готовностью уточнил он.
Я тоже оглянулась на сугроб, хмуро посмотрела на древние ели и решила:
– Проложи тропы в том направлении, откуда прибежит стая. Я пойду в лес одна. Одна, Зим. Расставлю силки и прорежу тварей. Ты за мной не пойдёшь. Останься здесь. Я вернусь, когда закончу.
– Успеешь? – засомневался знающий.
– Успею, – кивнула я. – Но на всякий случай не жди. Я смогу спрятаться и найти безопасное место, чтобы переждать. Защити человека.
…этот несчастный парень виноват лишь в том, что его матушке сильно не нравилось, как он отдыхает.
Зим посмотрел на меня с недоверием, но спорить не стал. Отошёл в сторону, присел, зарылся пальцами в снег, и тот сам собой стал проседать и уплотняться, образуя несколько троп, разбегающихся в трёх направлениях. Я мысленно окликнула Вёртку и назначила место встречи. И снова перебрала в памяти то, что знала о голодной стае.
Не съем, так хоть понадкусаю… Всех не перебью и не смогу развернуть поток тварей в другую сторону, но проредить сумею.
Подмигнув Зиму, я сунула руки в карманы куртки и поспешила в лес. И уж чего не ожидала…
– Зачем идёшь? – я обернулась и встретила мудрый светлый взгляд ездового пса. – Напугаю ведь. Ты же не любишь мой огонь.
Он мотнул косматой головой, ощерился и, облаком тумана просочившись вперёд меня, неспешно потрусил по тропе в лес. Который, закутанный в пушистое одеяло, ещё казался таким обманчиво спокойным, мирным, тихим, сонным и безопасным. Даже не верится, что его вот-вот наводнят бездушные ледяные твари…
Утоптанная тропа уверенно петляла вдоль высоких сугробов и старых елей. Пёс опережал меня на несколько шагов и двигался неспешно, лениво. Не торопясь. Заразительно спокойно. И успокаивая.
И я успокоилась. Невольно подстроилась под его шаг и перебрала все доступные мне силки. Не так уж много – но и не так уж мало. И большего пока
Интересно, сколько рассерженная зима сотворит деток на этот раз? Обычно стаи собирались небольшие – двадцать-тридцать голов. Но нынче время необычное, а значит, и тварей может быть под сотню. Если повезёт. Если очень повезёт.
Пёс понимал, что чем дальше мы отойдём от стоянки, тем лучше – тем меньше отголосков и отблесков силы докатится до Зима. И целенаправленно вёл меня в древнюю чащу. Мощные лапы елей сплетались в колючую многоярусную изгородь, макушки сливались с чернотой неба, стволы – не обхватить и троим, и пятерым. То низко наклоняясь, то изгибаясь, я проскальзывала в игольчатые просветы, а впереди мелькал путеводно серый хвост.
И, в очередной раз наклонившись, я заметила, что иду уже не по тропе Зима, а по следам пса. По проложенной им дорожке.
– Куда? – я остановилась, насторожившись. – Куда ты меня ведёшь?
Он не ответил. Лишь раз обернулся, и в сумраке льдисто сверкнули светлые глаза. И снова устремился вперёд. Я помедлила, но продолжила путь. В конце концов… Да, они всегда нас боялись, как зима боится весны, как стужа – солнечного тепла. Но и врагами никогда не были.
Пёс привел меня на поляну, оглядев которую я одобрительно хмыкнула и улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд: отличное место! Ели расступались, образуя длинную неровную проплешину – достаточно удобную, чтобы чаровать и не натыкаться на лапы, достаточно узкую для солнечной паутины.
– Ты понял, да? – я снова улыбнулась. – Всё-то вы знаете…
Он фыркнул, отступил в сторону и плюхнулся в сугроб, подняв облако мелкого снега. Явно не собираясь уходить. И мне отчего-то стало ещё спокойнее. И, окликнув Вёртку, я принялась за работу.
Разулась и сняла куртку, оставив вещи рядом с псом. Вдохнула-выдохнула, расслабляясь, и взобралась на толстый снежный покров, не проваливаясь и не оставляя следов. Прошлась лёгким шагом, едва касаясь щекочуще ледяного снега, по поляне, посчитала ели, прикинула длину и толщину нитей. Сжала в ладонях кончики двух веток, перекинула на них несколько искорок, и иглы засияли солнечно. И полупрозрачные лучи потянулись к соседним веткам, к елям напротив, через полянку. А искры запрыгали по деревьям, как белки, и везде, где они коснулись коры или игл, разгоралось крошечное солнце.
Убедившись, что первых чар хватит на нужную часть леса, я нашла примерный центр поляны, присела и зарылась пальцами в снег. Он не растает и не растечётся – я умею как насыщать теплом, так и отнимать его, а холодное зимнее солнце снег не топит. Но оно сияет – яростно, слепяще, и когда отражается от свежего снега, глаз не открыть. И снег на поляне засиял изнутри – рукотворное солнце забило из-под него, от земли.
Пёс переносил мои чары удивительно спокойно. Лежал под ёлкой, зарывшись в сугроб, только уши и любопытный нос торчали наружу. Я старательно обошла его убежище, направляя искры так, чтобы не коснуться своего помощника. А в том, что он ещё поможет, я не сомневалась. Чары эти древние существа использовали крайне редко, обходясь зубами, когтями и природной мощью, но и последнего для защиты хватит. Даже от голодной стаи.