Забытый сад
Шрифт:
Миссис Суинделл кашляла и задыхалась от столь неожиданного веселья. Она хлопнула себя по костлявой груди и отшвырнула маленькую Хэтти.
— А ну прекрати свой кошачий концерт, а то я сама себя не слышу.
Она мгновение помолчала, затем глянула на Элизу сузившимися глазами, кивнув пару раз, пока план обретал форму.
— Ты так ныла, что я все решила. Лично прослежу, чтобы мальчишка не получил ничего сверх того, что заслуживает. Его ждут бедняцкие похороны.
— Прошу вас…
— А пятнадцать пенсов положены мне за хлопоты.
— Но, миссис Суинделл…
— Что миссис Суинделл? Это научит тебя, как ловчить
Хуже всего было по ночам. Уличные шумы разрастались до грохота, тени беспричинно колебались, и впервые в жизни Элиза осталась одна в крохотной комнатке. Девочка пала жертвой ночных кошмаров, куда более страшных, чем те, что она воображала в своих историях.
Днем мир словно был вывернут наизнанку, подобно одежде на веревке. Все той же формы, размера и цвета и все же донельзя неправильно. И хотя тело Элизы двигалось, как и прежде, ее разум скитался по миру страхов. Вновь и вновь она воображала Сэмми на дне ямы у церкви Святой Бригитты: лежит, руки раскинуты, брошен среди тел безымянных мертвецов, пойман в капкан под землей, глаза открыты, рот пытается крикнуть, что это ошибка, что он вовсе не умер.
Миссис Суинделл настояла на своем, и Сэмми похоронили с бедняками. Элиза достала брошь из тайника и даже отнесла ее к дому Джона Пикника, но так и не смогла продать. Она добрых полчаса стояла перед домом, пытаясь решиться. Девочка знала, что если продаст брошь, то денег хватит на достойные похороны Сэмми. А еще она знала, что мистер и миссис Суинделл захотят узнать, откуда взялись деньги, и безжалостно накажут за то, что хранила такой подарок судьбы в секрете.
Но убедил ее не страх перед Суинделлами и даже не голос матери, звучащий в воспоминаниях и молящий не продавать брошь, пока не явился с угрозами призрачный человек, а ее собственный страх, что будущее может оказаться хуже прошлого. Что настанет день, ныне таящийся в туманной дали, когда брошь окажется единственным ключом к спасению.
Элиза развернулась, так и не ступив в дом мистера Пикника, и поспешила обратно в тряпичную лавку. Брошь прожигала дыру в кармане. Девочка сказала себе, что Сэмми понял бы, так как он не хуже ее знал цену жизни на изгибе реки.
Затем она как можно аккуратнее сложила воспоминания о нем, обернула слоями чувств — радости, любви, долга, — в которых больше не нуждалась, и заперла глубоко внутри. Отчего-то ей казалось правильным избавиться от подобных воспоминаний и чувств. Ведь со смертью Сэмми Элиза стала получеловеком. Точно комната, лишенная света, ее душа была холодной, темной и бездонной.
Когда эта мысль впервые посетила ее? Элиза не помнила. В тот день не случилось ничего важного. Она проснулась как обычно, открыла глаза в полумраке комнатки и осталась лежать, возвращаясь в тело после мучительной и долгой ночи.
Девочка отбросила угол одеяла и села, поставив босые ноги на пол. Длинная коса упала через плечо. Было холодно, осень уступила место зиме, и утром было темно, как ночью. Элиза чиркнула спичкой и поднесла огонек к фитилю свечи, затем посмотрела наверх, на дверь, где висел передник.
Что заставило ее так поступить? Что заставило пренебречь передником и взять рубашку и бриджи, которые
Она чувствовала лишь, что это правильно, словно ничего иного ей не оставалось. Рубашка пахла так знакомо, похоже на ее собственную одежду, и все же иначе. Когда девочка натянула бриджи, то насладилась любопытным ощущением голых лодыжек, прохладного воздуха на коже, привыкшей к чулкам. Она села на пол и зашнуровала потертые ботинки Сэмми, которые пришлись как раз по ноге.
Затем Элиза встала перед маленьким зеркальцем и пострела в него, внимательно приглядываясь в свете мерцающей свечи. На нее глядело бледное лицо, длинные волосы, огненно-рыжие, голубые глаза с бесцветными бровями. Не отводя глаз, Элиза взяла ножницы для шитья, которые лежали в корзине со стиркой, и отвела косу в сторону. Коса была толстой, пришлось потрудиться. Наконец она упала в подставленную ладонь. Более не скрепленные волосы разметались, растрепались вокруг лица. Девочка продолжала резать, пока волосы не стали той же длины, что были у Сэмми, затем нахлобучила его матерчатую кепку.
Брат и сестра были близнецами, вполне естественно, что они очень похожи, и все же Элиза затаила дыхание. Она улыбнулась, совсем чуть-чуть, и Сэмми улыбнулся в ответ. Она протянула руку, коснулась холодного зеркального стекла и поняла, что больше не одинока.
Тук… тук…
Ручка метлы миссис Суинделл стучала в потолок снизу: ежедневный призыв начинать стирку.
Элиза подобрала с пола длинную рыжую косу, расплетшуюся сверху, где прошлись ножницы, и обвязала конец куском бечевки. Позже она спрячет ее вместе с маминой брошью. Коса больше не нужна ей, она принадлежит прошлому.
Глава 17
Кассандра, разумеется, знала, что автобусы будут красными и двухэтажными, но видеть, как они катятся мимо с табличками вроде «Кенсингтон-Хай-стрит» или «Площадь Пикадилли» на ветровых стеклах, было тем не менее удивительно. Словно ее забросили в книгу рассказов из детства или в один из множества фильмов, в которых черные носатые такси, похожие на жуков, неслись по булыжным мостовым, фасады эпохи короля Эдуарда стояли вдоль широких улиц, а северный ветер гнал прореженные облака по низкому небу.
Она провела уже почти двадцать четыре часа в этом Лондоне тысяч киносерий и тысяч историй. Когда Кассандра наконец очнулась от навеянного разницей во времени сна, то обнаружила, что в квартирке никого нет, а полуденное солнце бросает на ее лицо косой узкий луч сквозь ряд соседях домов.
На маленьком стуле рядом с диваном лежала записка от Руби:
Скучала без тебя за завтраком! Не хотела будить. Ешь всё, что найдешь. Бананы в вазе для фруктов, в холодильнике еще что-то осталось, хотя давно не проверяла — может быть несъедобно! Полотенца в шкафчике в ванной, если захочешь принять душ. Я в музее до шести вечера. Обязательно заскочи и посмотри выставку, которую я провожу. Покажу тебе кое-что оч. — оч. интересное! Прием.
P.S. Приходи днем. Все утро дурацкие встречи.