Забытый сон

Абдуллаев Чингиз Акифович

– А почему не позвонили из квартиры? – сразу спросил Дронго.

– Как это из квартиры? Я ведь все знаю. Там ничего нельзя было трогать. Чтобы моих отпечатков не было. Мы ученые, такие вещи хорошо знаем. И краской везде пахло, маляры только закончили работу. Я сразу ее вниз послал, а сам к соседям начал стучаться. Хорошо, что соседи еще дома были. Там на площадке три квартиры были. В одной Кловисы жили. Их отец тоже врачом был. И сын тоже врачом стал. А в другой квартире – семья Березкиных. Жена и сын, ему уже шестнадцать стукнуло,

в это время дома были. А муж на работу ушел. Ну, они все и пришли, чтобы я, значит, один не оставался. Хотя нет. Не так было. Сначала Кловис пришел, а потом Березкины появились. Но они в квартиру не входили. Мать боялась пускать сына к повешенному, говорила, что нельзя на самоубийцу смотреть, мол, нехорошая примета.

– Ясно. А потом приехала полиция?

– Через несколько минут. Они рядом стояли, недалеко от дома. И первыми к нам явились. А потом все остальные. Такое дело громкое было, о нем все газеты писали. И дамочка, жена, значит, покойного, все не успокаивалась. Ходила в полицию и в прокуратуру, жалобы писала. На всех нас писала, что мы не заметили убийцу, который в дом вошел и ее мужа убил. Ну смех один был. Я сам видел, как он мимо меня прошел и наверх поднялся. И больше никто в дом не входил. А потом его помощница приехала – его секретарь. Тухлое дело было, но меня пять раз в полицию вызывали.

– И ничего не нашли?

– Ничего, – отмахнулся Рябов. – Вот тогда я и решил, что мне пора уходить. Платят гроши, а требуют следить за каждым, как будто меня телохранителем взяли. И через год мы сюда перебрались, чтобы здесь нормально жить. Только не получилось у нас. Сначала дочь уехала отсюда со своей семьей в этот Калининград, решила, что там лучше устроится. А потом Лида, жена моя, умерла. Вот теперь я и сижу здесь один, жду, когда меня из моего дома выгонят.

– Вам разве не обещают компенсации? – не выдержав, вмешалась Фешукова.

– Какая компенсация? Дадут тысячу латов и ногой под зад. Говорят, что мой дом дороже не стоит. А какую квартиру я могу купить за тысячу латов? Скамейку в парке, чтобы там умереть?

– Значит, вы переехали десять лет назад? – уточнил Дронго.

– Почти десять. Точнее, девять с половиной.

– И за сколько вы тогда купили этот дом?

– Девять тысяч латов дал, – зло сообщил Рябов, – целое состояние. Это сейчас шестнадцать тысяч долларов. Можете себе представить? А они говорят, что меня обманули.

– Представляю. Большие деньги, очень большие. Только я не могу понять, откуда вы их взяли? Ведь вы жили на пенсию, получали гроши, работая консьержем. Откуда вы взяли такую большую сумму? – полюбопытствовал Дронго.

Фешукова замерла от ужаса. Она смотрела на сидящего напротив Рябова, уже готовая увидеть в нем сообщника убийцы. Но сам старик, похоже, не смутился, он даже разозлился.

– Кто вы такой? Журналист или следователь? Вы должны на моей стороне быть, а такие паскудные вопросы задаете. Нехорошо это, нечестно. – Он тяжело поднялся с дивана. –

Не буду я вообще с вами разговаривать! – закричал Рябов. – Уходите отсюда! Ничего я больше вам не скажу. – Он замахнулся на Дронго палкой.

– Это вы получили деньги за убийство, – с отвращением произнесла Татьяна Фешукова. – Теперь я все понимаю. Вы ничего не сказали про убийцу.

– Не было никакого убийцы! – закричал Рябов. – На улице машина стояла с полицейскими. Как он мог мимо них пройти? Никакого убийцы не было. И вы мне такие глупости не говорите. – Он опять поднял палку и кому-то погрозил: – Хотите меня дураком выставить?

– Откуда у вас такие деньги? – спросила Татьяна.

Дронго поднялся, чтобы быть рядом с ней.

– Сама догадайся, – огрызнулся Рябов, – а я тебе не скажу. И ничего больше вам не скажу. Уходите отсюда, иначе собаку на вас спущу.

– Спокойно, – посоветовал Дронго, – не нужно так нервничать. Кажется, я понял, откуда вы взяли деньги. Вы ведь сказали, что дочь уехала отсюда вместе со своей семьей. А потом умерла ваша жена. Значит, вы переехали сюда вместе со всей своей семьей. В этот дом. Что вы сделали со своей прежней квартирой?

Рябов обернулся, махнул левой рукой:

– Раз знаешь, зачем спрашиваешь?

– Вы продали квартиру в доме железнодорожников?

– Продал. И получил четырнадцать тысяч латов. Я еще машину тогда купил. «Москвич». Меня за эту машину тоже в полицию вызывали, все время узнавали, откуда у меня деньги. И следователь такой настырный был. Проверял, как я дом продал и сколько денег получил. Все до единого лата проверил.

Фешукова облегченно вздохнула. Она все поняла.

– Не нужно так нервничать, – посоветовал Дронго, – и тем более ругаться в присутствии дамы.

– Кто ты такой? Следователь? Или журналист?

– Конечно, журналист. Значит, купчая у вас есть? И не нужно мне тыкать, я этого не люблю. Татьяна, мы, кажется, можем идти.

– Подождите, я вам мою купчую покажу.

– Не нужно, мы вам и так верим.

Дронго пропустил Фешукову первой и вышел следом за ней.

– Может, чайку попьете? – крикнул им вдогонку Рябов, проявляя запоздалое гостеприимство.

– Спасибо, не нужно, – ответил ему на прощание Дронго.

Собака снова залаяла. Они дошли до калитки, и в этот момент из дома вышел, тяжело ступая, Рябов.

– Что будет с моим домом? – крикнул он гостям. – Они меня могут выгнать?

– Нет, – отозвался Дронго, – подавайте в суд. Пусть они доказывают, что вы неправильно купили этот дом. Если вашу купчую регистрировал нотариус, то вы можете получить всю сумму, заплаченную за дом.

– Это мне мало. Что я куплю сегодня на такие деньги? – разозлился Рябов. – А мое имущество, хозяйство? Я сарай построил…

– До свидания, – сказал Дронго, закрывая калитку.

На улице он вздохнул полной грудью. В доме Рябова был невыносимый смрад, пахло плесенью и пылью.