Забывший имя Луны
Шрифт:
– И как же вы, историки с инспектором, Кена от них спрячете? Кто вас прикроет? Сейчас бандитская власть, государства, считайте, нет, это все знают.
– Если будут документы, я могу его в Мексику забрать, – бодро улыбнулся Олег. – Он же сирота получается… Там бы он пока учился, развивался, мог бы со мной в экспедиции ездить… К походно-полевой жизни он, как я понимаю, приспособлен даже лучше меня…
– Это разумно, – согласился Павел Петрович.
Я решила не упоминать, что Кешку следует спрятать не только от бандитов, но и от ФСБ.
Игорь Владимирович что-то
– Наверное, настало время спросить принцессу, – предположил Павел Петрович.
Все это время я думала о Кешке, как о мальчике, ребенке. Искалечен своей дикой судьбой. Нуждается в крове, пище, участии. Милосердие, гуманизм, еще какие-то штампы. Ленка, судя по ее виду, думала также. По лицу Виталия ничего нельзя было прочесть. Олег улыбался и смотрел с добродушно-равнодушным любопытством. Так он, наверное, смотрел бы на оживший музейный экспонат.
– Курсант Иннокентий Алексеев явился по вашему приказанию.
Перед нами стоял одетый в потертый камуфляж молодой боевик, весь увешанный какими-то непонятными мне приспособлениями. Видимо, его сорвали прямо с каких-то занятий. Что из его амуниции было муляжом, а что – настоящим оружием, я бы не разобралась ни за какие коврижки.
Однажды я смотрела отрывок из фильма, где артист Арнольд Шварценеггер вдруг почему-то оказался беременным. Так вот, если допустить, что он кого-то родил, находясь в роли Терминатора, и этот кто-то вырос до юношеского возраста…
В общем, что-то в этом роде мы и увидели.
Виталий молча протянул Кешке (Кену?) руку. Юноша также молча пожал ее.
Потом слегка наклонил голову в нашу сторону:
– Здравствуйте.
Бегло и чуть вопросительно взглянул на Олега, более внимательно на обоих отцов-командиров.
– Это вся делегация к тебе, Кен, – объяснил Павел Петрович. – Вам надо поговорить. Идите в столовую. Там сейчас пусто.
– Хорошо, Павел Петрович, мы – в столовую, – совершенно неуставным образом ответил Кешка и кивнул нам, явно призывая идти за ним.
Речь Кешки оставалась слегка отрывистой. Предложения не распространенными. Сравнения – неожиданными. Однако, в основном он правильно спрягал глаголы и не путал падежи.
Говорила я. Кешка слушал. Потом кивнул на Олега.
– Он – кто?
Олег объяснил сам. Он не хвастался, но был эффектен. Если бы я не знала Олега вовсе, то непременно заинтересовалась бы и впечатлилась. Право, Женечку легко понять. Кешка не заинтересовался и видимо не впечатлился, но вежливо дал понять, что принял объяснения.
– Ты хочешь остаться здесь? – спросил Виталий.
Кешка, чуть поколебавшись, кивнул.
– А потом – стать солдатом и убивать за деньги, кого покажут?
– Нет!
– Тогда – как? Объясни.
– Я, наверное, все-таки не совсем человек, – подумав, сказал Кешка. – Не как все. Люди Города придумывают себе много разных несвобод. Как вязание. Спицами или крючком.
Я рассмеялась. Ленка и Олег вытаращились на меня. Виталий даже не повернул головы.
– Ну и что мы будем делать с этой абсолютно свободной личностью, товарищи? – спросила я.
– А что, Кен, амнезия твоя по-прежнему при тебе? – спросил Олег. – Ты не помнишь своего раннего детства? Или уже вспомнил?
– Вспомнил несколько картинок, – легко ответил Кешка. – Интересных для вас – нет.
С ним было очень сложно разговаривать. Даже просто смотреть. Камуфляж и все эти шутки… Я попробовала представить его в коррекционном классе какого-нибудь интерната и опять едва сдержала готовый вырваться нервный смешок.
Вся эта история – кино. С начала и до конца. Я вспомнила про Вадима… Да, есть же еще Вадим! И его контора…
«Вызывает Мюллер Штирлица и спрашивает:
– Скажите, Штирлиц, сколько будет дважды два?
Голос за кадром:
– Конечно, Штирлиц знал, что дважды два – четыре, но он подумал: знает ли об этом Мюллер?»
В общем-то все, что нам надо было узнать, мы уже узнали. За истекшее время Кешка вырос и окончательно перестал быть ребенком. Теперь он – Кен. Кен не собирается становиться «солдатом удачи», а всего лишь пользуется гостеприимством Павла Петровича (правда, Павел Петрович об этом не подозревает. Или все-таки подозревает?). Никто из нас (включая Виталия), и даже все мы вместе, нигде, никогда и ни от чего нынешнего Кена удержать не сможем. И влиять на него – тоже.
Остается с достоинством удалиться, положившись на провидение. Во всяком случае, теперь, благодаря нам, юноша хоть чуть-чуть представляет себе, в сплетении каких ниток (используя его метафору) повисла его собственная судьба.
– Я пойду соберу вещи? – спросил Кен.
– ??? – изобразили все мы, включая невозмутимого сенсэя.
– Вы подождете меня здесь, в столовой, или будет как-то иначе? – уточнил юноша.
– Ты решил-таки уйти? – спросил Олег, который видел Кешку впервые и потому эмоционально меньше всех был затронут происходящим.
– Вы пришли сюда, – попытался объяснить Кен. – Значит, где-то что-то изменилось. Не увидеть нельзя. Теперь я тоже должен что-то сделать, чтобы опять стало правильно.
– Замечательно! – темпераментно воскликнул Олег. – Кто бы мог подумать! Первобытное, магическое мышление во всей красе! Личная и прямая обращенность мира. Мое поведение управляет миром по методу обратной связи. Друг Кен, тебе говорили, что ты в своем роде абсолютно уникален?
– Да, много раз, – серьезно кивнул Кешка. – Но сдать меня в поликлинику для опытов у вас не выйдет.