Зачарованная Эви
Шрифт:
– Останешься пообедать? Мой живот говорит, что уже полдень.
Я не знала, разошлась ли толпа за дверью. Может, Чижику и не уйти.
– А морковка в сливочном соусе будет?
Его любимое блюдо.
– А что, ее при тебе кто-то готовил? – Я подавила вспышку ярости. – Извини, солнышко. Некоторое время придется обходиться без овощей.
Мы немного постояли и помолчали, потом он сказал:
– Останусь.
Мы опять помолчали.
– Чижик… – заговорила я. – Твои родные помогут маме? Они проследят, чтобы ей хватало на жизнь?
– А
– Мы обязательно вернем долг.
Если я не погибну.
– Поможем, конечно! – Чижик отмахнулся и нервно сглотнул, кадык у него дернулся. – Сам за ней присмотрю. А ты где будешь? – повторил он.
Подожду с ответом, пока мама не придет. Не хочу два раза говорить и два раза спорить.
– Спасибо.
Я села на табурет за своим столом.
Чижик сел на соседний табурет, но от его близости я занервничала – никогда раньше такого не было! – и к тому же только сильнее проголодалась. Я пересела на другую сторону стола. Надо бы пойти посмотреть, как там толпа за дверью, но я боялась, что если они не разошлись, то потеряют голову и вломятся в дом, даже если я просто отодвину занавеску.
Снова повисло молчание. Раньше я всегда рассказывала Чижику о своих больных, а он засыпал меня вопросами.
Спустя четверть часа у моей человеческой стороны назрел вопрос к нему:
– Ты уже привык, что я теперь такая?
– Когда мы в одной комнате, то да. Но когда я выхожу или ты выходишь, а потом мы возвращаемся, для меня это всегда неожиданность. И голос у тебя изменился, и, если ты некоторое время ничего не говоришь, я об этом забываю и потом удивляюсь.
Неожиданность и удивление, а не потрясение и ужас. Вот какие слова он выбрал. Все-таки он добрый.
– А когда мы в одной комнате – только скажи правду! – теперь, когда я уже давно огр, я по-прежнему уродина?
Чижик думал целую минуту.
– Я знаю, – наконец вымолвил он, – что на самом деле это по-прежнему ты.
Пришла мама. Кабаний бок восхитительно подрумянился, и я решила, что людям тоже уже можно его есть, и положила его на блюдо.
Мама проследовала за мной в столовую, следом двинулся Чижик. Столовая выходила в сад за домом, и видно было, что дождь усилился. Интересно, напугала ли непогода толпу снаружи?
Но прежде чем пойти посмотреть, надо поесть. Пока Чижик нарезал мясо, я еле сдерживалась, чтобы не отодрать ребро.
– Хочешь еще чего-нибудь? – несмело спросила мама. – Хлеба? Репки?
Чижик помотал головой, глядя на нее. Мама подняла брови, но промолчала. Он положил мне один-единственный ломоть мяса.
– Я же огр!
Он положил мне еще три куска, а потом увидел, какое у меня сделалось лицо, и добавил еще четыре. Поначалу я ела ножом и вилкой, но очень быстро забыла о манерах. Мама с Чижиком старались на меня не смотреть.
Мы ели молча. Когда обед завершился, я пошла в переднюю гостиную и выглянула в окно. Никого. Я снова проголодалась – или еще не наелась. Вернулась в столовую и слопала остатки. Мама и Чижик ждали новостей
– Ушли. Чижик, ты не принесешь мне мешок сушеного мяса из отцовской коптильни?
Он встал.
– Возьми теплый плащ Руперта. Не хватало еще, чтобы ты простудился.
Иногда я становилась прежней – человеком и знахаркой. По крайней мере, так мне казалось.
Проводив Чижика, мама пошла следом за мной в аптеку, села за мой стол и стала смотреть, как я складываю в ковровую сумку чистые тряпки на бинты, самые нужные травы, горшочек меда, хирургический набор, фляжку с уксусом и единственный оставшийся флакончик пурпурины. Напоследок я положила туда подарок от единственного больного-эльфа – портрет прежней меня: бюст размером с кулак.
Вернулся Чижик со свертком из холстины, перевязанным бечевкой.
– Спасибо, солнышко.
Мне отчаянно хотелось тут же разодрать холстину в клочки и слопать мясо, но я сдержалась и убрала сверток в сумку.
Чижик сел рядом с мамой.
– Чижик, Таймон с Графской дороги вполне приличный знахарь. Обращайся к нему.
– Что?!
Я взяла маму за руку – ее ладонь скрылась в моей. Я буду ужасно скучать.
– Мама! Чижик! Мне надо научиться убеждать.
– Нет! – закричала мама. – Они тебя съедят!
– Надеюсь, нет!
– Эви! – Голос у Чижика сорвался. – Эви-и-и! Только не в Топи!
И по нему я буду ужасно скучать.
Киррийские огры жили в Топях. Только огры могут меня научить. Придется обратиться к ним.
Глава пятая
Мама и Чижик пытались меня отговорить, но я твердо решила: чтобы хоть как-то выжить в этом обличье, мне нужно научиться убеждать. Не научусь – мне больше никогда не жить среди людей. Никакой надежды обрести любовь. Я останусь огром навсегда – можно не сомневаться.
Я окончательно вымотала их, только когда настала ночь. Чижику пора было уходить. Он поклонился маме, а потом мне.
Я сделала реверанс, чувствуя себя полной дурой.
Чижик повернулся, чтобы уйти, но потом вернулся, взял меня за руку и пожал ее. У меня разыгрался аппетит. К тому же необъяснимо запылали уши.
Мы выпустили друг друга. Он уставился на меня. Я чувствовала, как ему грустно, и кончик носа у него покраснел.
Чижик едва не плакал.
Потом развернулся на каблуках и ушел.
Я не знала, увижу ли я когда-нибудь и его, и маму.
Мама молча сидела со мной в кухне и ждала. Наконец часы на мэрии пробили полночь. Мама обняла меня, хотя от меня опять воняло. Я вышла из дома под проливной дождь, и начался мой третий день в обличье огра.
На улице, как я и рассчитывала, не было ни души. Дженн ближе всех городов располагался к Топям, и сразу за его окраиной была развилка. Я пошла по левой дороге, которая вела мимо опушки Эльфийского Леса и за ним снова раздваивалась. Если пойти направо, попадешь на великанские усадьбы, а оттуда – к Пикам, гористой местности, где обитают драконы.