Зачарованные клады России
Шрифт:
— Кумочек-голубочек! — продолжала она, слегка успокоившись. — Не знаешь ли ты, чем моему горю пособить, чтоб муж-то мой кинул бы, наконец, это дурачество, да взялся, как другие люди, за хозяйство?
Кум подумал-подумал, да и говорит:
— Ну, кума, коли по правде, так за это дело надо взяться как следует. Теперь до Пасхи недалеко; пусть уж кум шкарбы свои ищет, ты ему не перечь. А уж я устрою так, что он больше не будет шкарбов шукать. Только ты ему ничего не говори, а яуже придумал одну штуку: перестанет кум по ночам "могылы" копать!
Так они потолковали, обо всем условились, и кум пошел искать ее мужа. Повстречавшись,
— А ты, кум, где сегодня был? Пахал или сеял? Чего делал-то?
— Ой, кум, не пахал я и не сеял: никакая работа на ум совсем нейдет.
— Чего ж ты так зажурился?
— Да все клад покоя не дает: как увижу где "могылку", так прямо трясет всего — точно, там клад есть! Вот так каждую "могылку" и копаю.
— И что ж, выкопал чего-нибудь?
— Ничегосеньки не нашел. Эхма!
— Ха, куме, а ты думал, это тебе так: тяп-ляп — и вышел корабль! Нет, брат, погоди! Это дело такое, что треба помудровать вокруг него! Вот когда хочешь послушать меня, так, может, чего и выйдет. Под самый Великдень, как только станут в колокола звонить, так ты пойди — знаешь, под кручей, где кусты, "могылку"?
— Как не знать — знаю, это около обрыва.
— Ну, когда знаешь, то и добре. Возьми у жинки паляницу да грудочку соли, и как придешь на место, раскопай кружком самый верх "могылки", чтобы посередине вроде как сиденье-це такое было. Положи на него паляницу и соль, а сам пойди в кусты, поскидай с себя всю одежду и крест с шеи сними. Я это наверно знаю: кто шкарб хочет взять, тот должен быть, как невинный младенец, в чем мать родила. Только тогда шкарб и объявится! Так ты сиди себе тихохонько в кустах: молитв не читай и не крестись, только слушай. Оно само тебе как-нибудь объявится, или голос подаст, или на верху "могылки" покажется. Вот тогда беги к нему, хватай — да до дому, не оглядываясь!
Горячо поблагодарив кума за наставление, кладоискатель пошел домой и с нетерпением стал ожидать праздника Пасхи. За эти дни он, конечно, побывал на указанном месте, все осмотрел — где копать, где сидеть.
Наступила страстная суббота. Вечерело. Раздался протяжный звук церковного колокола — один, второй, третий… Пора. Кладоискатель торопливо собрался и зашагал к заветной "могыле". Быстро окопал ее вершину, положил паляницу с солью, пошел в кусты, торопливо разделся догола, сел и слушает. Тихо, жутко, по спине бегают мурашки от страха и волнения — скоро ли?
Вдруг возле "могылы" заворочалось и заворчало что-то черное. Мужик отчаянно выскочил из кустов, бросился к "могыле", но тут же был сбит с ног и почувствовал, как голое тело опоясал чувствительный удар плети… Что было дальше, он помнил плохо. Под градом обжигающих ударов, кое-как подхватив одежду, он со всех ног кинулся домой.
На другой день к нему зашел кум — похристосоваться. Облобызался с ним и, пряча усмешку, спрашивает:
— Что ж, кум, можно ли тебя поздравлять? Клад-то ходил копать? Нашел?
— Да ходил, ох, пропади моя голова!
— И клад видел?
— Видел!? Я в руках его держал! Да и он меня так подержал — разогнуться не могу, все кости болят. А клад-то этот черный, да скользкий такой — тьфу, одно слово — нечистая сила!
— Вижу кум, это твоя недоля. Кинь ты это дело, а то гляди, попадешь в другой раз — и совсем тебе несдобровать.
С того времени мужик перестал искать клады.
Другая шутка с кладоискателями кончилась не так благополучно.
В канун Пасхи в слободе Нижней
А их разговор подслушал сосед. Ну, и захотел подшутить над кладоискателями. Взял старое колесо, огарок свечи и прежде их пробрался к городищу. Там он улегся в канавке, прилепил зажженный огарок к ступице колеса и выставил колесо на гребень насыпи.
Вскоре внизу, в ночной мгле, замаячили фигуры кладоискателей. Шутник столкнул колесо вниз. Увидев горящую свечу, мужики сначала обрадовались, но тут заметили, что таинственный огонь с каким-то стуком несется прямо на них. Ужас охватил кладоискателей, и они стремглав бросились вниз, не разбирая дороги. В темноте один из них упал, сломал ногу, и самое печальное, от страха навсегда лишился рассудка…
Искать украинские клады приезжали даже охочие люди из-за границы. Так, в 1872 году прусский подданный Генке официально обратился к русским властям с просьбой разрешить ему поиски клада в казенных лесах Подольской губернии, где будто бы ксендзами (католическими священниками) села Уладовки были спрятаны деньги [6] .
6
Кладоискатель в Подольской губернии. — "Киевлянин", 1872, N"110.
Любой спрос рождает предложение. На желающих искать клады всегда находились желающие "помочь" им в этом нелегком деле. Среди последних первенствовали всевозможные знахари, ясновидцы и прочие обладатели "третьего глаза", с ресничками и без. Вытаращив "третий глаз", они за немалую мзду водили за собой толпы доверчивых простаков с заступами и показывали им места, где клады зарыты. Далее все развивалось почти по Ильфу и Петрову: многочасовой труд по добыванию "сокровищ", разочарованное: "Не-е… Это не золото" и свист рассекающего воздух тяжелого предмета, брошенного в удирающего со всех ног "потомственного ясновидца".
Другим развлечением "добровольных помощников" кладоискателей были всевозможные "кладовые записи" и "указания". Иногда даже сами шутники не рассчитывали на то разрушительное действие, которое вызывали их шутки. В последних числах февраля 1893 году на берегу Днепровского лимана крестьянин Алексей Рыхфа нашел аптечную бутылку, плотно закупоренную пробкой. В бутылке была написанная карандашем записка следующего содержания: "Я, раб Божий Михаил, прежде чем отойти в царство вечности, желаю все мое состояние передать тебе, нашедшему. Пойди в Херсон; на углу Воронцовской и Эрделевской улиц, против дома Левина стоит фонарь. С правой стороны фонаря (если идти с берега), зарыты мною 9000 рублей серебром. Возьми и владей ими, и помолись за душу раба Божьего Михаила". Рыхфа заявил о своей находке херсонскому губернатору. По распоряжению начальства была немедленно перекрыта улица, вскрыта мостовая в указанном месте, фонарь переставлен на другую сторону улицы, но, естественно, ничего найдено не было. Зато город лихорадило несколько дней.