Зачарованные
Шрифт:
Никки с восторгом смотрела на Сильвера Торна, никогда еще он не казался ей столь великолепным — сильный, гордый и невероятно красивый. Темные пряди его волос отполированным ониксом блестели на солнце, а глаза мерцали как звезды. Более всего он походил на ожившую бронзовую статую.
Но бескровная статуя вряд ли смогла бы любить ее так, как любил он. Только мужчина, этот мужчина мог так нежно и властно держать ее, покрывая бесчисленными поцелуями, боготворя ее и воспевая каждым своим вдохом, каждой лаской, каждым нашептанным словом и каждым биением сердца.
Ее
— Войди в меня, родной. Я хочу тебя всего, наполни меня собою, чтобы я перестала чувствовать, где начинается твое тело и где кончается мое.
— Я всегда буду с тобой, возлюбленная моя, — хрипло проговорил он. — Ты часть меня, а я часть тебя. Ни время, ни расстояние, ничто никогда не сможет разделить нас.
Он овладел ею, медленно, благоговейно; глаза их закрылись, когда соединились тела. Сладостное ощущение бытия переполняло обоих светлой радостью. Ушли все горести, остались лишь полнота и великолепие жизни, они воспарили на крыльях страсти, на крыльях экстаза и растворились в мире света, где ничего, кроме них, не существовало и где чувства их заполняли собою весь мир.
Но скоро, слишком скоро вернулась реальность. Они безмолвно встали и оделись. Серебряный Шип помог Никки застегнуть на платье все пуговки, ибо пальцы ее дрожали так сильно, что самой ей с этим было не справиться. Но вот прошли и эти минуты, ощущением которых жили их сердца и тела.
Серебряный Шип подал ей руку.
— А теперь пора, Нейаки, — заговорил он торжественно. — Помнишь, как-то раз, на этом самом месте, я просил тебя верить мне. И вот вновь прошу тебя, доверься мне, любовь моя.
Он повел ее к водопаду, но остановился немного в стороне от того места, где впервые увидел ее. Когда она сказала ему об этом, он объяснил:
— Солнце и луна тогда стояли немного не так. Я попытался учесть это.
Здесь была каменная тропа, ведущая к основанию водопада. Он провел ее по этим камням, крепко держа за руку.
— Ступай осторожно, маленькая гусыня. Камни скользкие.
Они остановились в футе от каскада, и он передал ей амулет.
— Когда достигнешь своего времени, брось амулет в воду. Увидев, что он появился, я пойму, что ты вернулась к себе невредимой.
— А если я забуду его бросить? Смогу я снова вернуться сюда? — спросила она почти безнадежно.
— Прошу тебя, не забудь! Другого такого амулета у меня нет, повторить его я вряд ли смогу, а значит, мне не удастся позже прийти к тебе, — тоскливо сказал Торн. — Амулет создан с помощью великих сил. Без него я навеки лишусь и тебя, и нашего сына. — Не беспокойся, я непременно брошу его в воду, —
Здесь, возле самого водопада, в волосах ее мириадами искр вспыхнули на солнце капельки йодной пыли, отчего создалась радуга и встала вокруг ее головы. Он склонился к ней и поцеловал последний раз. Их губы слились, открываясь навстречу друг другу, и она отчетливо ощутила вкус горя, отравивший их поцелуй.
— Боль сердца убивает меня, — пробормотала она. — Я чувствую себя умирающей.
Торн кивнул, взгляд его стал подозрительно ярок, он с трудом удерживал накопившиеся слезы. Серебряные глаза устремились навстречу фиолетовым, и он начал свое магическое песнопение. Руки ее он не выпускал, в ней вот-вот могла зародиться легкая, едва уловимая дрожь, и он должен почувствовать эту вибрацию своей ладонью. Когда она попыталась освободить руку, он покачал головой, но отпустил ее, позволив лишь самым кончикам пальцев слегка прикасаться к ней.
Но вот зрение Никки затуманилось, голова закружилась, она покачнулась и почувствовала, что падает, медленно поворачиваясь, будто ее засасывало в самое сердце падения. Она вскрикнула и услышала его голос, долетевший к ней откуда-то издалека.
— Пребывай в радости и любви, возлюбленная моя, самая желанная. И жди меня. Я приду.
Серебряный Шип смотрел, как Никки исчезает в легкой дымке, и сердце его разрывалось от боли. Он почти уже не различал ее. Она ушла. Его возлюбленная. Его жена. Самое удивительное и чудесное, что было в его жизни. Он крепко зажмурился, чувствуя, как подступают слезы, преклонил колени, его темная голова поникла на грудь. Склонившись к воде, журчащей вокруг него, он плакал — плакал и молился, чтобы ему удалось однажды воссоединиться со своей женой и ребенком.
24
Никки отплевывалась и билась в воде, пока, наконец, не нащупала под ногами опору. Ловя воздух, она прильнула к камню в футе от водопада, ожидая, когда пройдет головокружение. Какое-то время она не могла даже поднять головы, а, скорее всего — не хотела. Всем своим существом она чувствовала, что именно увидит, и всем существом противилась необходимости бросить в воду маленький светлый предмет, единственный осколочек той реальности, которую она покинула.
— Ох, Торн! — всхлипнув, проговорила она. — Торн! Почему, дорогой мой? Скажи, почему?
Сквозь шум падающей воды до нее донесся голос:
— Хэй, леди! С вами все в порядке? Там нельзя находиться. Если кто из администрации парка увидит, вас оштрафуют.
Никки тряхнула головой и направила взгляд на берег, туда, откуда исходил голос. Группа из четырех подростков, две девочки и два паренька, стояли у воды, с тревогой глядя на нее.
— Я… со мной все хорошо, — хрипло проговорила она. — Просто закружилась голова, и вот, полагаю, я сюда и упала.
— Вам помочь? — спросил один из мальчиков. — Мы можем помочь вам выбраться оттуда.