Зачарованный край
Шрифт:
– Когда я пришла в Зону, я была занозой в жопе, отчаянной нонконформисткой, честно верящей, что весь мир для неё. Я хотела докопаться, в чём смысл жизни, понять, как устроено мироздание. Я была очень сильной и бесстрашной. Однако за несколько лет я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны Зоны и пониманию своего предназначения в этом мире. И тут как раз я и встретила Его. Вергилия…
– Ты его до сих пор любишь?
– Любила тогда. Но после того, что он сделал… Я могла бы, наверно, простить его. Любить, как раньше – уже нет.
– Слушай… А можно
– Какое?
Ярый поцеловал её в губы, подспудно ожидая схлопотать удар в солнечное сплетение, но ничего не произошло. Девушка не противилась ему.
– Так странно, – сказала она. – Тогда, в «Братстве», когда меня заперли на гауптвахте, я была в таком отчаянии… И думала, что никогда в жизни больше ничего не смогу чувствовать. И даже когда ты меня спас, сначала мне тоже казалось, что всё кончено, что моё дальнейшее существование не имеет смысла, и что лучше бы я умерла. Но теперь, ты знаешь… я ЧУВСТВУЮ что-то! И тогда… после битвы с двоедушником, возле Подлого Места. Я тоже почувствовала.
И Ярый вдруг понял, что он тоже чувствует. Он любит Косатку. И никому не даст её в обиду. А те, кто с ней такое сотворил – ещё сильно пожалеют об этом. Уж он-то их найдёт и накажет. Сейчас авантюрист наконец осознал, что он – настоящий, и его чувства не навязаны кем-то посторонним. «Я люблю, следовательно, я существую».
На улице бушевал шквальный ветер, небо снова заалело. Ярого скрутила боль, но он обнаружил, что, когда рядом сидит Косатка, и они держатся за руки, это значительно облегчает неприятные ощущения. Прикосновение девушки словно бы обладало для него целительным эффектом. Сознание оба авантюриста потеряли практически одновременно…
В этот раз у Ярого тоже было видение, но оно оказалось не столько мрачным, сколько странным. Будто во время Шухера он оказался под открытым небом, а не в укрытии. Небо стало кроваво-красным. Огненная волна, хлынувшая с севера, накрыла его, но, что удивительно, не причинила авантюристу ни малейшего вреда. Во всяком случае, он не почувствовал ни боли, ни страха.
И он пошёл на горизонт, к центру Зоны, туда, где родилась эта огненная вспышка. Он шёл, шёл и очутился в каком-то непонятном месте. Там не было никакой «лампы Аладдина», как он себе представлял, а находилось что-то вроде лаборатории, где группа учёных ставила опыты над ноосферой. И выяснилось, что вся Зона – не более, чем полигон для их экспериментов…
Часть третья. Братство Чёрных Серафимов. Глава 19. Рекрут
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БРАТСТВО ЧЁРНЫХ СЕРАФИМОВ
Глава 19. Рекрут
Ярый нехотя разлепил глаза. В Зоне наступило хмурое пасмурное утро. Мелкий, назойливый дождь барабанил по деревянной крыше дома. По небу размеренно проплывала вереница вечных странников – вечно холодных и вечно свободных. Если бы только Ярый мог быть таким же, как они – отрешённым и ни к чему не привязанным!.. Сон его был тревожным, неглубоким, всю ночь снилась непонятная муть, но возвращаться в действительность хотелось и того меньше. Авантюрист снова лежал на втором этаже дома в Лягушатнике, в той самой деревне новичков. Отсюда начинался когда-то его путь по Зоне.
Ярый медленно поднялся, зевнул. Потянуться здесь особой возможности не представлялось. Ярому на ум пришла мысль,
Авантюрист спустился на первый этаж, сел на специально предназначенный для этой цели массивный чурбан и стал есть хлебец. Обычно Ярый завтракал на улице, но сегодня из-за дождя решил перекусить внутри. Рядом на таком же чурбане сидел другой бродяга и на костре, разведённом в железной бочке, варил кофе в старой медной турке. Третий бродяга посапывал на полу в углу комнаты, отвернувшись лицом к стенке.
По помещению тянулся соблазнительный аромат кофе. На поверхности турки был выгравирован какой-то орнамент, который не представлялось возможным толком рассмотреть из-за следов кофейного налёта.
– Что, брат, смотрю, настроение хреновое? – спросил у Ярого сосед.
Ярый хотел послать его матом в ответ, но сдержался. Мало ли, как бродяга может отреагировать. Провоцировать конфликт на пустом месте – стоит ли оно того?.. Поэтому авантюрист просто промолчал. В общем-то, сосед был прав – настроение и вправду дерьмовей некуда.
– Понимаю, – сказал кофевар.
«Ишь ты, понимающий какой выискался», – подумал Ярый, но вслух ничего не произнёс, а просто продолжил отрешённо смотреть в сторону.
– Хочешь кофе? – внезапно предложил сосед.
Ярый удивлённо посмотрел на него.
– Ты серьёзно? – Ярый впервые заговорил с незнакомцем. – Нет, я, пожалуй, откажусь. Но за предложение спасибо.
Вообще Ярый сейчас был не прочь выпить кофе. Самое то, чтоб взбодриться с утра. Но его оттолкнуло, что турка незнакомца снаружи выглядела очень грязной, вся в кофейном налёте. Если она была такой снаружи, то даже не хотелось представлять, что там творится внутри. Оно и неудивительно: постоянная нехватка чистой воды в Зоне закономерно означала, в том числе, и проблемы с мытьём посуды.
К тому же, хороший кофе в Зоне – большая редкость. Вероятно, у незнакомца его очень ограниченное количество. И если какой-то бродяга готов угощать совершенно постороннего человека столь изысканным для здешних реалий напитком, значит, такая щедрость неспроста. Скорее всего, бродяге что-то нужно от этого человека. А если кофе плохой, то и не стоит вливать в себя всякую гадость. В общем, пусть сам пьёт своё пойло.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами сосед и отхлебнул мутную тёмную жидкость из кружки. – Скажи, брат, задумывался ли ты когда-нибудь о своём предназначении в жизни?..
И тут настроение Ярого резко улучшилось. Похоже, удача наконец улыбнулась ему. Всю прошлую неделю авантюрист занимался тем, что искал человека, который сейчас сидел перед ним. Правда, со стороны выглядело так, будто Ярый вёл самую обычную жизнь заурядного авантюриста: совершал кратковременные вылазки за пределы лагеря на поиски реликвий, возвращался, продавал добычу, отдыхал вместе со всеми возле костра, слушая байки, и потом заново по кругу. Но всё это было лишь прикрытием. На самом деле Ярый тайно присматривался к каждому встречному и ждал, ждал, когда же к нему подойдёт он. Вербовщик «чёрных серафимов».