Зачем тебе алиби…
Шрифт:
— Правда, что-то пропало? — оживился Саша. — Если да, то брали не мы!
— Знаешь… — протянула Анжелика. — Как это ни глупо, но мне кажется, действительно, что-то пропало. А что — не пойму. Сам знаешь, какая у меня зрительная память!
— Тем более ты должна туда поехать и понять, что пропало, — настойчиво повторила Лена. — И забери фильтр, если они его не взяли с собой.
— И они что же, даже не сказали тебе, как он погиб? — изумлялся Саша.
— Нет, представь себе… Наверное, решили, что я сама видела, если вызвала их.
— О, твое
С чего же ты взяла, что его именно убили? Может, умер от разрыва сердца? Как бы ты попалась! Так вот — запомни — рана на затылке, кровь запеклась… Ты же обещала его осмотреть, чтобы не попасть впросак!
— Я его осмотрела, — пробормотала Анжелика. — Но я думала, вы его…
— У задушенных вид не такой, как у него! — резке вмешалась Лена. — Тебе это в голову не стукнуло?!
— Неплохой каламбурчик, — Анжелика снова вздрогнула. — Нет, мне ничего в голову не стукнуло. И на его шею я не смотрела. Боялась. Только лицо рассмотрела и его руку. И все А какие из себя удавленники, откуда мне знать…
— В общем, тебе повезло, — заключил Саша. — Никаких тяжелых впечатлений. Ну, не надо, не делай волчьих глаз! Мы пережили куда худшие минуты, когда подняли его голову с ковра! А ты умудрилась быть там и ни черта не заметить.
— Я рассчитывала на вас. Потому и не осматривала его как следует. Кто мог знать, что это не вы…
— Веришь, наконец?
— Почти.
— Привези фильтр, — монотонно напомнила Лена.
— Надоела! Если не пропал, привезу. Мне что — уходить?
— Ты боишься туда ехать, — догадалась Лена.
Лицо у нее было хмурое и усталое, а может, Анжелике показалось — в комнате стемнело, а света никто не зажег Трое собеседников превращались в силуэты, смутные, расплывчатые в сумерках. У них уже не было отчетливых лиц, не видно было глаз, остались только голоса, тихие и отчетливые. «Кто из нас четверых умер?.. — смутно подумала Анжелика. — Он? Или мы трое, его убийцы? У него был такой спокойный лоб, когда я дотронулась до него рукой. И глаза закрыты, будто он спит. Лицо, которое я знала наизусть. Зачем я так хорошо его изучила? Теперь он будет мне постоянно являться… И нет надежды, что когда-нибудь его черты расплывутся, как сейчас у нас троих… Я его буду помнить всегда, слишком отчетливо, слишком хорошо. Я все наврала насчет своей зрительной памяти, то, что надо, я помню прекрасно. А что не надо — еще лучше. Вот в чем беда».
Она встала, засунула полы рубашки в джинсы.
Хрипловато сказала:
— Ладно, если так, я пойду.
Ей хотелось поскорее покинуть этих людей, чтобы не слышать вопросов и самой не задавать их.
Саша попытался ее остановить:
— Погоди! Ты можешь остаться ночевать у нас, беды не будет.
Его жена упрямо мотнула головой:
— Ей надо поскорее осмотреть квартиру. Ты что — не понял, как все серьезно? Она же ничего не сделала утром, до нее просто не дошло, как он погиб! И она, по-моему, еще не
— Прошу тебя, не говори обо мне в третьем лице! — возмутилась Анжелика. — Я еще здесь, хотя это мне и не доставляет удовольствия. И вообще, у меня пока есть свой дом!
— Вот именно, пока. — Лена выделила голосом последнее слово. Вплотную подошла к ней и так же отчетливо, почти угрожающе повторила:
— Чем меньше ты будешь психовать, тем лучше для тебя.
Что бы там ни случилось, а мы своего добились! Он умер. Заруби себе это на носу — умер!
— Но я этим обязана не вам! — выпалила Анжелика. — И не пытайтесь теперь командовать мной!
— Слушай… — забеспокоился Саша, тоже подвигаясь к ней поближе. Теперь супруги стояли так близко к Анжелике, словно собирались ее схватить.
Она даже немного отступила назад, не сводя с них глаз. Страшно ей не было. Скорее, противно. И еще она чувствовала страшную усталость, бесконечную растерянность и недоумение.
— Слушай, — повторил он, — нам же никто не мешал соврать тебе, что его ухлопали именно мы. И тогда бы ты сейчас не говорила таких слов. Но мы тебе сказали правду. Ты нам ничем не обязана? Подумай, что говоришь. Если бы не мы…
— Что — если бы не вы? — Она сделала еще шаг назад и вздрогнула — он двинулся за ней следом.
Лена осталась на месте, но она чувствовала, что от нее исходит еще большая угроза, чем от Саши.
— Если бы не мы, если бы не наш план — тебе не помог бы даже его труп, — жестко сказал Саша. — Ну, пришла бы ты утром домой, нашла бы его на ковре. Что дальше? Тебя хватило бы только на то, чтобы вызвать милицию. Его бы увезли. И ни черта бы тебе это не помогло. А так… Как ты можешь говорить, что ничем нам не обязана? Да только благодаря нашему плану ты остаешься жить!
— Не стоит преувеличивать… — У Анжелики дрожали губы, и она изо всех сил пыталась это скрыть. — Обошлась бы и без вас…
— Дура! — Это взвизгнула Лена. И в тот же миг ее ладонь обожгла Анжелике щеку. Она ахнула и едва устояла на ногах. Мгновение стояла, окаменев, даже не поднесла руку к лицу, чтобы защититься от очередного удара, который уже повис в воздухе — Лена замахнулась снова. Но удара не последовало — Саша успел перехватить руку жены, вывернул ее, зашипел и оттолкнул Лену к окну. Та, ударилась бедром о подоконник, молча согнулась в три погибели, опустилась на колени. Они услышали, что она плачет — задыхаясь, как-то сипло, без голоса. Все молчали.
— Иди домой, — Саша едва смотрел в сторону Анжелики. — Ты сама виновата, что она сорвалась.
Она с утра не в себе.
Анжелика не двинулась с места. Она смотрела на плачущую Лену, сдвинув брови, оценивающе, внимательно. Жалкий комок на полу, трясущийся от рыданий. Только и всего. И это она все придумала? И это из-за нее Анжелике пришлось сегодня утром идти к себе домой, как на казнь? Это все из-за нее? И как она плачет! По-бабьи, горестно, безутешно… В таком состоянии она Лену никогда не видела.