Зачем тебе моя боль
Шрифт:
— Нельзя было меня дождаться? — пророкотал он.
А я ждала. Час ждала, два. Телефон его не отвечал и он не перезванивал, а так как ключи уже были у меня, я и решила, что вполне могу перевезти свое барахло сама. В принципе, его голова не должна болеть о том, как я это сделаю. Мы друг другу никто, только на бумаге — супруги, соответственно, в моральном праве никому ничего не должны.
— Чай, не безрукая, сама справилась.
— Мне твоя самостоятельность потом боком выходит, — упрекнул Картер, намекая на бал. Лично я себя виноватой в чем-то в том случае не считаю, разве что, может, в невнимательности. Кто-то
Прежде всего, я налила в таз воды и тряпкой протерла все поверхности, коими мне придется в дальнейшем пользоваться. Ремонт ремонтом, а влажная уборка по расписанию. Когда все высохло, я разложила вещи, застелила постель, а затем принялась за кухню. Картер заперся у себя в комнате и оттуда не выходил. Часа через три, когда даже на улице стемнело, я устало опустилась на стул и осмотрела результат своих трудов. Кухня блестела, краны начищены, посуда расставлена, полотенце повешено, ванна и туалет идеально убраны (раздельный санузел меня, к слову, порадовал), осталось только выстирать и высушить саму себя.
После душа я сделала себе заметку, что завтра наведаюсь на базу за документами, а после забегу в ближайший супермаркет и набью холодильник едой. Пока расчесывалась и готовилась ко сну, услышала, как Картер возится в коридоре, а затем хлопнула входная дверь. Отправился по своим делам на ночь глядя? А может и по бабам, кто его знает. Тем лучше, я заперлась изнутри, на всякий случай, и легла, по старой детской привычке загадав про жениха на новом месте.
А приснился мне загадочный танцор из клуба.
Проснулась я будто после грандиозной пьянки — так у меня гудела голова. Виной тому были тяжелые сновидения, а также большое разочарование, когда я поняла, что все происходящее со мной и стриптизером — всего лишь сон. На пробежку я отправилась в подавленном, если не сказать иначе, настроении. А впереди меня ждала не слишком приятная встреча с начальником.
На проходной меня пропустили, но честно предупредили, что это, скорее всего, последний раз. Я не осуждала контролера, ему поступил приказ, который ему надлежало исполнить, независимо от его собственных желаний. Я кивнула и прямиком направилась к кабинету Ксаури. Секретарь, увидев меня в приемной, побледнела и даже попыталась выгнать меня, но я заставила ее набрать номер шефа и уточнить конкретное время приема. Не знаю, что он ей сказал, но у женщины заблестели глаза, и, убегая со своего рабочего места, она дрожащим от подступающих слез голосом сказала:
— Входи, он ждет.
Я зашла без стука, посчитала ненужным. Но уже через минуту пожалела вообще, что сюда пришла. То, что я увидела, никак не укладывалось в моей голове ни тогда, ни время спустя.
Ксаури был пьян. Не просто выпил, чего за ним никогда не было замечено, а находился в длительном запое, потому что в воздухе витал устойчивый сивушный запах, а всегда идеальная обстановка кабинета превратилась в адский бардак. Сам начальник сидел в кресле, но было видно, что он сел туда перед моим появлением, а до этого Ксаури спал на диване. На красивом некогда лице чернела уже даже не щетина, а вполне конкретная борода, а ясные черные
Начальник сфокусировал на мне взгляд, усмехнулся и потянулся за полупустой бутылкой коньяка. Его руки заметно дрожали.
— Пришла, — хрипло произнес он.
Я застыла, не в силах вымолвить не слова.
— Я ждал, — продолжил сам с собой Ксаури, опрокидывая в себя бокал и закусывая его лимоном. — Пришла.
— Я за документами, — безлико проговорила я, и шеф снова посмотрел на меня. Затем встал и, шатаясь, подошел.
Смотреть на него было жутко. Два образа — привычный Ксаури, и тот, которого я видела сейчас — никак не сходились воедино. Он коснулся горячей рукой моей щеки, заставляя вздрогнуть.
— Боишься, — почему-то решил он. Отвернулся. — Неприятно тебе, что какая-то мразь касается твоей нежной кожи. Мне тоже неприятно.
Что именно ему неприятно, он не уточнил. Дошел до сейфа, достал папку с документами и протянул мне. Затем затянулся сигаретой, окончательно меня добив. Прежний Ксаури табак не выносил на дух.
Я не знаю, зачем я задержалась, нужно было уходить сразу. Но я осталась стоять, а шеф, видя, что я еще в кабинете, заговорил.
— Зачем мне это все теперь? — задал он вопрос не то мне, не то в пустоту. — Зачем, если здесь нет тебя?
— Вы сами выгнали меня, — напомнила я. Ксаури снова усмехнулся, с горечью.
— Выгнал, — повторил он. — Да будь моя воля, я бы запер тебя здесь навсегда. И от деда твоего полоумного, и от этого клановничьего ублюдка. А теперь что? Я один с той шайкой недоумков. Нет у меня больше ничего.
Трудно описать, в каком тоне произносились эти слова. Вроде и печаль, и грусть, и тоска…и ничего. Будто он уже устал кричать, и просто шепчет, чтобы не забыть, как звучит его голос.
— Чушь, — возразила я. — У вас была хорошая команда и до меня, и сейчас. В Универсалитете каждый год идет набор на специальность.
— Нет, — перебил Ксаури, надвигаясь на меня. — Никто. Никогда. Не сможет. Заменить мне тебя.
И он крепко стиснул меня в объятиях, всерьез пугая. Я не знала, что мне делать. Справиться с таким бугаем, как мой бывший теперь уже начальник, пусть даже и пьяным, мне не под силам, а кто знает, что у него сейчас в голове. Огромная рука нежно погладила меня по волосам, и он будто всхлипнул.
— Как я без тебя, Альена? Ты была полоской света в моей жизни.
— Вы что же, меня хороните? — попыталась вырваться я, но безуспешно. Он сам отстранил меня, стараясь не зацепить дымящейся сигаретой. Мой взгляд неожиданно зацепился за название.
Я оттолкнула его, не иначе адреналин ударил в голову. «Хайманц» упал на пол, осыпав его хозяина пеплом и искрами, тот самый, окурок которого я нашла под окном.
— Так это были вы! Приходили в мою квартиру ночью и смотрели.
Он уперся руками в стену по обе стороны от меня, отрезая пути к отступлению.
— Да, это был я, — глухо произнес он. В глазах плясала боль. — И я не просто смотрел. — Ксаури поднял мой подбородок, полностью завладевая моим взглядом. — Я уже много лет смотрю и никак не могу понять, почему старый волк, повидавший на своем веку целое стадо разномастных овечек, никак не может выбросить из головы маленькую рыжую кошечку.