Зачем убили Сталина? Преступление века

Кремлев Сергей

Ой ли, хочется возразить сегодня! А не были ли эти решения очень даже хорошо обдуманными, а люди, поставленные во главе образованных при Хрущеве региональных советов народного хозяйства, отнюдь не случайными, но решения и назначения обсуждались уже не только и не столько в Москве, в отделах ЦК КПСС, а и в «Вашингтонском обкоме»?

Причем и сам Шепилов был вполне достойным представителем не сталинского, а хрущевского стиля «руководства», болтаясь между Маленковым и Хрущевым.

Прошедший с 22 по 29 июня 1957 года Пленум ЦК «обсудил вопрос

об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.» и вывел их из состава членов Президиума ЦК и из членов ЦК, а также «снял с поста секретаря ЦК КПСС и вывел из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК т. Шепилова».

Вскоре последовала опала Ворошилова, Сабурова, Первухина.

А на очереди был помогший Хрущеву «разгромить антипартийную группу» еще один отступник от Сталина — маршал Жуков. Его черед пришел в октябре того же 1957 года.

ЛЮБИМЕЦ Сталина, армии и народа Константин Константинович Рокоссовский, вернувшись в СССР из Польши в 1956 году, уже после XX съезда КПСС, почти сразу оказался перед необходимостью выступать на Октябрьском (1957 года) пленуме ЦК, где закончилась карьера Жукова.

Рокоссовский выступил нелицеприятно, сказав о Жукове то хорошее, что можно было о нем сказать, и то неприятное, чего тоже не сказать было нельзя — если говорить честно. При этом Рокоссовский — я уверен, что не случайно, — сравнивал «вельможный» жуковский мат военной поры со спокойным тоном Сталина — «полководца, человека, — как отметил Рокоссовский, — который сам учитывает обстановку, в которой мы находились…»

Рокоссовский под конец своей речи и еще раз Сталина помянул, да еще и как:

«Мы всегда привыкли к тому, что во главе Политуправления Красной Армии… находится человек политически подготовленный, партийный, к которому относились бы с глубоким уважением…

Я вспоминаю слова товарища Сталина, который говорил следующее. Если партия принимала решение о назначении кого-то командующим, то он всегда задавал вопрос, а как его армия примет…»

Это были прямые солдатские слова о прошлом. Однако Константин Константинович сказал и о том, что он нашел в Советской Армии образца 1957 года, то есть в армии, воспитываемой уже не Сталиным, а Хрущевым и Жуковым:

«Товарищи, я семь лет был оторван от Советской Армии… Волей партии я был послан в Польшу, выполняя указания и директивы партии… В роли главного инспектора Министерства обороны пятый месяц. Мне удалось за это время побывать во многих местах…

Я не видел волевого командира, не видел командира, способного отстоять свою гордость, командира, который мог бы доказать и пробовал доказать, что он прав, заставил бы выслушать его…

Я был на крупном оперативном учении, где командиры, командующие армией смотрели в глаза старшему начальнику и старались угадать его мысли… Стоит только почувствовать, …что мнение вышестоящего расходится с его мнением, немедленно становится

во фронт: так точно …немедленно исправлю…»

Это говорил полководец сталинской школы, который не отрицал своей к ней принадлежности, а подчеркивал ее!

Да когда!

Да где!

Да перед кем!

И коль он так говорил после антисталинского XX съезда, на Пленуме хрущевского ЦК перед Хрущевым и перед своими боевыми товарищами — фактически предавшими Сталина к тому времени своим молчанием во время клеветы на него Хрущева, то, значит, типичный командир сталинской Красной Армии был прямой противоположностью командиру хрущевской Советской Армии…

А ведь со дня смерти Сталина не прошло и пяти лет!

БРЕЖНЕВЩИНА оказалась лишь развитым и вошедшим в спокойные берега продолжением «волюнтаризма» Хрущева. Собственно, основные фигуры брежневской поры вышли из поры хрущевской, особенно если иметь в виду состав «референтов», «советников», «замзавов» и прочих аппаратных величин, где все более вольготно чувствовали себя крупные и мелкие агенты влияния и просто крупные и мелкие шкурники и карьеристы.

Удивляться не приходилось — ведь не только они воспитывали Хрущева и Брежнева, но и атмосфера хрущевской «Оттепели» и брежневского «Застоя» тоже воспитывала вполне определенный тип «деятелей»…

С 1953-го но 1964 год «воспитывал» их Хрущев — как раз тот минимальный срок для формирования крупной государственной фигуры, который определил в своей речи на пленуме 16 октября 1952 года Сталин. Но «воспитывали» их Хрущев и хрущевцы по-своему.

И воспитанники хрущевского времени, составив брежневскую «когорту», воспитали уже следующее поколение системных «внуков» Хрущева, то есть — Горбачева с Ельциным и горбачевцев с ельциноидами.

А уж им на смену сегодня приходят «правнуки»…

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ же похороны социализма произошли в 1965 году. И это надо пояснить…

Неизменно лгущий Авторханов лгал и в том, что якобы половина советских предприятий при Сталине была нерентабельной — якобы потому, что Сталин нацеливал экономику не на прибыль, а на человека с его потребностями.

Сталин понимал, что экономика не может работать себе в убыток, но он верно отмечал, что здоровой может быть лишь такая экономика, которая не увеличивает прибыль, а снижает себестоимость производимой продукции.

И может ли быть иначе? Экономически обоснованное снижение себестоимости означает и введение новой, «высшей», техники, и снижение энергоемкости, материалоемкости, трудоемкости на единицу продукции.

Если снизилась себестоимость, то можно снизить и розничную цену — если наша цель не получение прибыли собственником, а увеличение возможностей труженика по приобретению продуктов производства. И тогда — даже при неизменной оплате труда, если затраченный труд не увеличился — труженик сможет покупать больше и чаще, больше себе позволить.